чудеса изворотливости и выскальзывал из рук мэтра как угорь. Хозяин же попыток не оставлял и, впустую полосуя воздух железякой, завывал как сирена.
Я пожалел, что со мной нет аркебузы. Бабахнул бы в потолок в лучших разбойничьих традициях — и конец суматохе. Правда, возможен инфаркт у хозяина, но это уже ерунда.
Легонько постучал кончиком эспады по медному котлу.
Ноль эффекта. Вопли и топот заглушали все звуки. Меня никто не собирался замечать.
Немного разозлился, спихнул котел со стола на пол и рявкнул громче медного звона:
— Achtung! Tudit naperekosyak!.. Мэтр Эммануил, объяснитесь, что здесь творится?
Паренек заметил меня первым и, мигом сориентировавшись, юркнул ко мне за спину.
Хозяин по инерции кинулся за ним и чуть не наткнулся на кончик эспады.
— Я еще раз спрашиваю: что здесь творится, мэтр? — пришлось повысить голос.
— Он… он… — Хозяин, пыхтя как паровоз и задыхаясь, не мог вымолвить ни словечка.
— Мэтр, успокойтесь, — пришлось смягчить тон. — В любом случае он от вас никуда не денется.
Паренек, услышав эти слова, испуганно пискнул и забился в угол.
Мэтр отдышался и выпалил:
— Это исчадие ада, ваша милость, опрокинуло мой шкаф с посудой, испортило баранью тушу, залило новую скатерть вином, уронило перечницу в суп и…
— Это не я… — пискнул паренек.
— А кто?! — взвыл хозяин. — Взял на свою голову, погубит меня когда-нибудь моя же доброта. Убью, не пожалею, возьму грех на душу…
— Тихо, тихо… Кто он такой?
— Работник мой. Пожалел на свою голову сироту. Мне нужен был слуга, а тут он из Арманьяка с беженцами пришел, говорит — сирота. Нешто я без сердца. Обогрел, приютил…
— …обобрал… — продолжил я за хозяина.
— Что? — Мэтр в недоумении выпучил глаза.
— Не обращайте внимания, мэтр. Ну и что вы собрались с ним делать? Убить? — поинтересовался я. — Ваш вертел вполне для этого подойдет. Только надо бить в живот прямым уколом. Тогда вы проткнете желудок, и мальчишка будет помирать долго и мучительно.
— Н-не надо! — Мальчишка попытался сбежать, но я его успел поймать за шиворот.
— Н-нет… — Мэтр испуганно уронил вертел на пол и в смущении спрятал руки за спину.
— Как тебя зовут, маленький негодник? — Я легонько встряхнул паренька.
— Франсуа… Франсуа, Франсуа меня зовут, в-ваша… м-милость. — У парнишки зуб на зуб не попадал от страха.
— Ну, и что с тобой делать?
— П-поймите… П-простите…
— Сколько тебе лет?
— Ч-четырнадцатый на Рождество п-пойдет…
— А не скажешь! — подивился я.
Мальчишка показался щупленьким и худющим. Вот что с ним делать? Выгонит его на улицу хозяин, как пить дать… Или пришибет. Много ли ему надо? В чем только душа держится…
— С лошадьми обращаться умеешь?
— Да, ваша милость… С малолетства…
— М-да… Мэтр Эммануил, что вы с ним собрались сделать, без шуток?
— Не знаю! — Кабатчик уже успокоился, но все равно пыхтел от злости. — Выгнать бы его, но я успел вложить в него деньги…
— Сколько?
— Опять же одежда… передник… колпак…
— Сколько?
— Пять… пятнадцать денье! — выпалил метр.
— Короче, получишь семь денье, и я его забираю себе в слуги.
— А ущерб? — взвыл хозяин.
— Тогда оставляй его себе, но мы закупимся провизией в дорогу на стороне, — равнодушно бросил я мэтру и подтолкнул мальчишку в его сторону.
