перчатки ощущали холод металла. Хотя стоп!.. Такая тонкая металлическая пластина не могла так сильно холодить руку! Она и сама должна была уже нагреться…
– Да-да, коллега. – Археолог заметил недоумение Олега Ивановича и теперь наслаждался произведенным эффектом. – Эти пластины все время остаются холодными, совершенно не воспринимая тепла человеческих рук! По моим ощущениям – несколько больше пятнадцати градусов по Реомюру[72]. К сожалению, у меня нет нужной аппаратуры, и я лишен возможности провести точные замеры.
– А нагревать не пробовали? – спросил Олег Иванович. – Что-то мне подсказывает, что материал будет упорно сохранять прежнюю температуру, что бы вы с ним ни делали…
Археолог испуганно всплеснул руками:
– Ну что вы, герр Семенофф! Я не настолько опрометчив, чтобы рисковать образцами! Я ведь не знаю, как этот материал реагирует на огонь!
– Ну, можно было и не огнем, – влез в разговор Иван. – Скажем – нагреть что-нибудь и поднести к пластине. А потом на ощупь оценить изменение температуры. Металлический брусок, к примеру, или камень.
Бурхардт слегка нахмурился и недоуменно глянул на мальчика – он, кажется, не ожидал от него ничего подобного. Но тут же просветлел лицом – видимо, оценил идею.
– Должен признать, в вас есть жилка исследователя, юноша… Признаться, о таком варианте я не подумал.
Щеки Вани слегка зарделись. Видно было, что похвала вредного деда ему приятна.
Тем временем Олег Иванович осторожно отделил от пластины прилипшую к ней бумажку и принялся разглядывать обратную сторону. Толщину металла определить на глаз не представлялось возможным – но наверняка меньше миллиметра. Пожалуй, о край такого листа можно и порезаться…
На обратной стороне ясно различался геометрический рисунок – тонкие прямые линии, образующие неправильный многоугольник, прихотливо пересеченный другими линиями. В узлах схемы помещались кружочки; кое-где чертеж украшали надписи из таких же значков, что имели место на лицевой стороне. Всякий раз значки были скомпонованы в квадратные столбцы, с равным количеством символов по высоте и по ширине; интервалы между значками были всюду одинаковыми.
– Можно? – Ванька потянулся к «экспонату».
Бурхардт нахмурился, но смолчал.
– Пап, а мы такое уже видели. Помнишь? Примерно в середине манускрипта…
Олег Иванович припомнил. Да, в нескольких местах были очень похожие вставки. И что особенно интересно – каждой из них соответствовала такая же, судя по расположению знаков, «табличка», составленная из букв коптского алфавита. Теперь, глядя на покрытые загадочными значками пластинки, Олег Иванович понял, что это ему напоминает.
– Скажите, э-э-э… коллега, – повернулся Семенов к археологу. – Ведь вы, разумеется, сделали копии этих… носителей информации?
Бурхардт недоуменно вскинул глаза, но, поняв, кивнул:
– Носители информации? Несколько необычно… но вы, пожалуй, правы… в каком-то смысле любая книга, даже глиняная табличка с клинописью – это носитель информации.
– Тогда уж и пластинка грамоф… то есть для фонографа, – опять влез Иван.
Олег Иванович недовольно глянул на мальчика: надо все же думать, что говоришь!
– Вы, юноша, говорите о звуковых спиральных цилиндрах Эдисона? Да, пожалуй, хотя… любопытно, я никогда не думал о музыке как об информации. Но, несомненно, можно сказать и так.
Немец снял пенсне, зачем-то протер его большим клетчатым платком.
– Простите… да, вы правы, герр Семенофф. Я, разумеется, тщательно скопировал все, что изображено на пластинах. Вот, прошу вас…
И он снял со стеллажа пухлый бювар. Олег Иванович склонился к столу, а пластиной тем временем завладел Ваня.
– Как видите, образцы пронумерованы согласно порядку, в котором они уложены в ящичке. Вот видите. – И он показал собеседнику номер на листочке, который Олег Иванович отлепил от пластины.
– Каждую пластину я скопировал с обеих сторон – с увеличением в два раза, чтобы не упустить ни одной детали рисунка. Я, собственно, собирался сделать и фотографические копии, однако пока не располагаю соответствующим оборудованием. Была мысль отдать несколько пластин граверу, чтобы он в точности воспроизвел рисунок, скажем, на медном листе, – но до этого, увы, еще руки не дошли.
Олег Иванович перелистал несколько листов в бюваре. Да, все верно – бумагу покрывали те же самые значки. Покопавшись, он нашел номер 49, под которым значился извлеченный из пачки листок, – и принялся сличать символы.
– Обратите внимание, – продолжал Бурхардт, – некоторые пластины наличествуют в двух, точно и совершенно идентичных экземплярах. Я потратил массу времени, пытаясь найти отличия, обследовал пластины с помощью мощного увеличительного стекла, однако различий не обнаружил. И тем не менее – я каждый раз в точности копировал оба экземпляра, сопровождая их необходимыми примечаниями. Вот извольте взглянуть…
– Вы проделали огромную работу, герр Бурхардт, – искренне сказал Олег Иванович. – А теперь, если вы позволите, я бы хотел кое-что с вами обсудить.
