потешного боя участники договорились, что в знак окончания действа будет дан выстрел из пушки – легкой медной салютационной мортирки, которая нашлась в хозяйстве Троицко-Сергиевского резервного батальона. И раз уж барон не стал дожидаться сигнала – все, стало быть, сам виноват, «убит».
Рассчитался за Корфа Ромка. Когда после удачного выстрела капитан переломил свою двустволку и принялся запихивать в нее картонные гильзы с красящими латексными мешочками (которыми и стреляли эти прародители пейнтбольных маркеров), на сцене появился бравый десантник. Вообще-то бойцы команды Корфа не особенно радовали зрителей своим видом – в отличие от членов команды Фефелова, они все больше прятались, обозначая свое присутствие частым перестуком выстрелов и клубами дыма. Но тут действо было выставлено напоказ, в каком-то десятке шагов от зрителей.
Наспех зарядив свой карамультук, Нессельроде вскинул было его к плечу; зрители разом вздохнули, ожидая очередного успеха ловкого штабс-капитана, но – не тут-то было. Ромка, отбросив в сторону маркер, перекатом ушел от выстрела и оказался вдруг перед самым офицером; в руке у него был не пистолет, а черный гуттаперчевый нож. И, прежде чем растерянный Нессельроде успел понять, что делать дальше, парень крутанулся на ноге в низком приседе, подбил ноги штабс-капитана и мгновенно оседлал его. Победитель сначала бесцеремонно ткнул Нессельроде маской в пыль, а потом, схватив жертву за волосы (фуражку тот успел уже потерять), задрал штабс-капитану голову и, работая на публику, медленно провел по горлу лейтенанта резиновым ножом. Зрители ахнули; какая-то из дам истерически вскрикнула – так натурально было это движение, что несчастная ожидала, видимо, фонтана крови из перехваченной лезвием гортани.
Потом барон и сам герой дня долго извинялись и перед гостями, и перед хозяином «праздника» подполковником Фефеловым, а заодно и перед Нессельроде, слегка огорошенным таким вольным обращением со своей персоной. И то сказать – все же о том, что благопристойные маневры с демонстрацией хитрой французской новинки может перейти в вульгарную рукопашную схватку, они не договаривались. Смущенный Ромка долго оправдывался, что, мол, увлекся, и в знак примирения подарил Нессельроде нож-мультитул; штабс-капитан принял подарок с нескрываемым интересом и тут же принялся рассматривать его, одно за другим открывая разные хитрые приспособления. Разбитые в пух и прах офицеры вели себя по-разному: кто угрюмо молчал, кто нарочито добродушно похлопывал победителей по плечам – почему-то все время мальчишек. Яша с Николкой, тоже изрядно удивленные таким итогом пари, отмалчивались; Ваня же, наоборот, купался в лучах славы.
– Однако ж, господа, удивили, удивили! Кто бы мог подумать – впятером, против господ офицеров! Ну ладно, вы, барон, лейб-гвардеец, на Балканах воевали. Но остальные – дети, гимназисты!
– Ну не такие уж и дети, Владимир Алексеевич, – не согласился Корф. – Вон Роман – весьма даже умелый вояка. Кое в чем он и мне фору даст…
– Но остальные трое – дети, как есть! К примеру, вы, молодой человек, – и репортер обратился к Николке. – Вам сколько лет, пятнадцать?
– Четырнадцать только, – выдавил Николка.
Он был ужасно смущен, попав в центр внимания столь представительного общества. Кроме Гиляровского вокруг них с Корфом собрались около десятка офицеров, в основном гостей подполковника… Фефелов и сам присутствовал; остальные офицеры, участники представления, развлекали многочисленных дам.
– Значит, вы в пятом классе гимназии? – уточнил кавалерийский ротмистр, невысокий черноусый живчик в мундире Нежинского гусарского полка. – И что же, у вас вот эдакой-то военной науке учат? А мне племянники, представьте, ни слова ни о чем подобном не говорили!
– Ну что вы, ротмистр, – усмехнулся подполковник. – Все это – исключительно личная инициатива нашего дорогого барона. Он, видите ли, решил продемонстрировать нам плоды некой иностранной методы обучения юношества военному делу. Что из этого получилось – судите сами.
– И где же такому учат? – уточнил другой гость, пехотный штабс-капитан. – Вроде бы ни у французов, ни у англичан такого нету. Может, немцы? Вечно они что-то такое придумают…
– Да, недаром Францию победил прусский учитель[22]. – усмехнулся Фефелов. – Умеют немцы обучение наладить. Однако должен разочаровать вас, дорогой капитан: наши гости учились не по немецким учебникам.
– А откуда же такая премудрость? – продолжал допытываться гусар. – Уж очень необычно… нигде такого не видел! Прямо башибузуки какие-то…
– Америка, господа. Вот отец Ивана, – и Корф кивнул на мальчика, – был офицером в войсках аболиционистов[23]. Там и научили. Ну а красящие ружья – это уж мы сами заказали, тоже в Америке. Не вы один, господин Нессельроде, слыхали об опытах капитана Дюруа. Прочли, покумекали, представили чертежик в одну североамериканскую фирму, занимающуюся пневматической механикой, – и вот пожалуйста…
– Это когда же вы успели, барон? – изумился Фефелов. – Мы ведь, кажется, всего полторы недели назад пари заключили. А тут – Америка, чертежи… да и сделать такие вот ладные штучки, наверное, не очень быстро?
– Да я и не говорил, что мы специально к пари все это делали, – ответил барон. – Признаюсь, мы уже с начала лета так вот упражняемся за городом, подальше от любопытных глаз. А пари – уж очень удобный случай выпал показать вам наши достижения. Так что прошу высказываться, господа…
– Остроумно сделано. И ладно ведь как! – Нессельроде вертел в руках Николкин маркер. В глазах его отчетливо читались зависть и восхищение. – Куда удобнее наших, системы Реклю. А это устройство перезарядки… как вы назвали, барон?
– «Помпа», – подтвердил Корф. – Сиречь – насос. Придумал ее американец, Кристофер Спенсер, года четыре назад, специально для охотничьих гладкоствольных ружей. Как видите – весьма практично.
– А мне вот более интересна эта переносная мортирка, – продолжал тем временем пехотный штабс-капитан. – Эдакое любопытное применение старой
