Но если возбуждение и помешало ему совершить прыжок, то упасть он сумел правильно. В воздухе его навыки вернулись к нему. Он отделался только синяком на плече, а его конь перевернулся, судорожно дергая ногами, и затих. Но сабля предводителя воткнулась в твердую почву и переломилась пополам, точно Удача разжаловала его из своих рыцарей, и он чуть не рассек лицо об ее сломанный конец.
В мгновение ока он вскочил на ноги и в ужасе уставился на летящие к нему паучьи шары. Сначала он хотел бежать, но затем подумал об ущелье и повернул назад. Увернувшись от одного жуткого корабля, он быстро спустился по обрывистым склонам вниз, подальше от своих преследователей.
Там, под крутым берегом пересохшего ручья, он присел на корточки и стал наблюдать за этими странными, пролетающими поверху белесыми комьями, которые больше ничем ему не грозили. И так он сидел очень долго, ожидая, пока уляжется ветер, и смотрел на эти странные, белесые, клочкастые шары с хвостами, развевающимися на фоне его узкого неба.
Один из пауков случайно упал близ него в ущелье — вместе с конечностями в нем было не меньше фута, а само туловище было размером с полкулака, — и, поглядев, как он суетится, пытаясь выбраться, и кусает подкинутый ему обломок сабли, предводитель поднял тяжелый кованый сапог и превратил тварь в красное месиво. Он сделал это с проклятием и некоторое время искал по ущелью другую жертву.
Затем, окончательно уверившись, что пауки не могут наводнить ущелье, он нашел место поудобнее, сел и глубоко задумался, по привычке покусывая костяшки пальцев и грызя ногти. Вывело его из этой задумчивости появление человека с белой лошадью.
Он услышал его задолго до того, как увидел, — до слуха его донеслись стук копыт, спотыкающиеся шаги и голос, подбадривающий лошадь. Затем появился и сам коротышка — жалкая фигура с волочащимся сзади белым шлейфом из паутины. Они оба не произнесли ни слова, даже не обменялись приветствиями. Стыд и усталость преисполнили маленького человечка безнадежной горечи; он подошел к своему повелителю вплотную и остановился. Тот сморгнул под взглядом подчиненного.
— Ну? — наконец сказал он; в голосе его не слышалось повелительных нот.
— Вы его бросили!
— Моя лошадь понесла.
— Знаю. Моя тоже.
Он невесело рассмеялся в лицо властелину.
— Я говорю, моя лошадь понесла, — сказал прежний обладатель серебряной уздечки.
— Оба трусы, — подытожил коротышка. — Мне и в голову не могло прийти, что вы его бросите. За две минуты до этого он спас вам жизнь… Почему вы — наш господин?
Предводитель снова принялся грызть костяшки пальцев; лицо его потемнело.
— Никто не назовет меня трусом, — медленно проговорил он. — Нет… Обломок сабли лучше, чем ничего… Одна хромая лошадь не сможет четыре дня везти на себе двоих. Я ненавижу белых лошадей, но на этот раз выбора нет. Понимаешь?.. По-моему, ты собираешься подорвать своими домыслами мою репутацию. Такие, как ты, свергают королей. К тому же… ты никогда мне не нравился.
— Мой господин! — воскликнул коротышка.
— Нет, — отозвался повелитель. — Нет!
Он резко встал, когда коротышка хотел было повернуться. Наверное, с минуту они стояли лицом к лицу. Над ними, вращаясь, пролетали паучьи шары. Затем неподвижность была нарушена: в ущелье раздался шорох гравия под бегущими ногами, отчаянный захлебнувшийся крик и звук удара…
Часа через два ветер утих. Солнце садилось в ясном, безоблачном небе, и человек, у которого прежде была серебряная уздечка, наконец очень осторожно выбрался по покатому склону из ущелья; теперь он вел за собой белую лошадь, раньше принадлежавшую коротышке.
Но что за чудо! Далеко за долиной, над лесистыми холмами, он увидел тонкую, но отчетливую струйку дыма. Безмятежность на его лице сменилась гневом. Дым? Он замешкался, размышляя, не повернуть ли вместе с лошадью обратно, и заметил, как трава шевельнулась от легкого дуновения ветра. Поодаль, на тростнике, колыхнулась рваная белая простыня. Он посмотрел на паутину, потом перевел взгляд на дым.
— Может, это и не они, — наконец произнес он.
Но он знал, что пытается себя обмануть.
Поглядев на дым еще немного, он оседлал белую лошадь.
Дорогу приходилось выбирать меж клочьев паутины. Почему-то на земле было множество мертвых пауков, а оставшиеся в живых виновато насыщались трупами своих собратьев. Заслышав стук копыт, они разбегались в стороны.
Их время прошло. Без помощи ветра или готовой паутины эти твари не могли оторваться от земли и, пусть ядовитые, не представляли для него никакой опасности.
Он пытался стегнуть ремнем тех пауков, которые, как ему казалось, подползали достаточно близко. Однажды, увидев целую стайку, перебегающую открытое место, он хотел было спешиться и передавить мерзких тварей сапогами, но преодолел этот соблазн. То и дело он оборачивался и смотрел на дым.
— Пауки, — снова и снова бормотал он. — Пауки! Ну что ж… в следующий раз сплетем паутину.
