Оценив шутку, Счастливчик затряс заплетенной в две тугие косички бородой, содрогаясь от громогласного хохота. Однако, проследив за направлением взгляда веспийца, Гарни быстро успокоился, в свою очередь, обратив внимание на старательно выполняющего команды наставника Арта.
– Он действительно настолько хорош, как ты только что расписывал Марию?
Смирный досадливо поморщился, но все же ответил:
– Пока еще нет, но у меня все чаще и чаще появляются нехорошие предчувствия. А насколько ты знаешь, я привык доверять своим ощущениям. Постой, – спохватился веспиец, – а ты откуда знаешь подробности нашего с легатом разговора? Опять подслушивал, проныра? Не боишься, что рано или поздно тебя поймают за таким скверным занятием? Я отлично помню, что последний подслушивающий чужие разговоры гладиатор выходил на арену без обоих ушей. Недолго, правда. Пока не достался на ужин Валтору.
– Да ладно тебе, Антоний, я всего лишь случайно проходил мимо, вот и услышал пару фраз. Ты ж распинался перед господином, словно сопливый новобранец перед центурионом. Не услышать этот поток восхвалений мог разве что абсолютно глухой.
Обратив внимание на то, как после насмешливых слов помрачнело лицо Гая, Счастливчик поспешил перевести разговор в другое русло:
– Я тут вот о чем подумал. Если этот паренек так сильно тебя беспокоит, может, устроим ему очередной «несчастный случай»? Уверен, появление нового фаворита некоторым бойцам соседнего лудуса тоже встало поперек горла. Можем даже на плате сэкономить. Те же братья Жестокие готовы будут даром прикончить любого гладиатора, поставившего их статус под угрозу.
– Не знаю, дружище, – задумчиво почесал затылок Антоний. – Одно дело – завалить парочку надсмотрщиков, которые слишком уж усердно выполняют свою работу, и совсем другое – тайком подставлять под меч собрата по оружию.
– Ну, нет так нет, – легко согласился коротышка. – Время у нас еще есть. Пошли, что ли, отпразднуем твою очередную победу. Ведь ты же поделишься с другом ее плодами?
– Да легче легкого. Тем более что легат сегодня был особенно щедр, пожаловав мне аж четырех куртизанок.
– Ого! Вот это я понимаю! Пошли же скорее, а то мой меч, – Гарни с улыбкой схватился за мошонку, – скоро заржавеет от редкого использования.
– Чур, я выбираю первым, – мгновенно отреагировал повеселевший Антоний.
И два друга, распевая по дороге похабные песенки, направились к воротам, ведущим в пристройку, специально оборудованную для утех заслуживших награду гладиаторов. Дорогу им преградил один из караульных, приставив острие своего гладиуса прямо к обнаженной груди веспийца.
– Куда это вы собрались на ночь глядя? – поинтересовался он у Смирного.
– А у тебя есть варианты, Сервий? Вот только не делай вид, что слыхом не слыхивал о приказе господина.
– Приказ касался тебя одного, Антоний. О твоем дружке даже речи не было. Или тебя внезапно потянуло на коротышек? Тогда ты еще больший отморозок, чем я думал.
– Придержи язык, гаденыш, – моментально оскалился Гай, – иначе я за себя не ручаюсь. Не заставляй меня пожалеть о трех золотых, выплаченных тебе на прошлой неделе. С кем я праздную свои победы – это мое личное дело. Так что держись-ка от меня подальше, иначе, клянусь Уриком, в лудусе может появиться теплое местечко для нового сторожевого пса. И не думай, что сможешь остаться в живых, наехав на меня снова. Продырявив твое жирное пузо, я рискую просидеть недельку-другую в одиночке – и все. Казнить самого Гая Смирного за убийство простого наемника у легата не хватит духу. Я пока еще стою больше, чем центурия таких, как ты, обалдуев.
– Может, и так, Смирный, – стражник даже не повел бровью, – только дальше ты пойдешь один. У меня четкий приказ ланисты: не впускать в покои больше одного человека.
– Вот именно человека, – почувствовав, что в воздухе запахло кровью, Счастливчик попытался загородить собой готового уже взорваться друга, – а я, как видишь, человеком не являюсь. Да ладно тебе, Сервий! Ты же знаешь, что с четырьмя девушками сразу не справится даже могучий Антоний.
С этими словами гном ловко выудил из складок туники пару золотых монет, легонько метнув их в протянутую руку легионера.
– Вот это другое дело. – Довольный Сервий сделал приглашающий жест: – Прошу могучих воинов вкусить плоды заслуженных побед.
Махнув караульному рукой на прощание, Гарни подтолкнул к дверям все еще хмурившегося Антония.
– Знаешь, Гай, что я думаю? – в сердцах бросил ибериец, когда двери за ними захлопнулись. – Ты сам рискуешь не дотянуть до того знаменательного момента, когда Арт действительно будет представлять для тебя опасность. Не забывай, друг мой, что при всех своих достоинствах ты в первую очередь являешься рабом, а уж потом прославленным на всю столицу гладиатором. Неужели победы настолько вскружили тебе голову? Марий, например, при желании может вырезать на твоей спине орла[2], попадись ты ему в плохом настроении. Поэтому советую почаще следить за своим языком. Не дай Вардан, кто-нибудь из стражников решит смыть нанесенное ему оскорбление не золотом, как обычно, а твоей кровью! А ведь ты в последнее время стал нарываться так, словно за спиной у тебя все еще стоит покойный император.
– Вырезать орла, – фыркнул Антоний, – скажешь тоже. Такие забавы подойдут больше для твоих кровожадных соотечественников. Коренные веспийцы о таких развлечениях даже не догадываются.
Гном продолжал осуждающе зыркать исподлобья.
– Да ладно, понял я, понял. Впредь обещаю быть более сдержанным. Ну же, не хмурься, Счастливчик. Боги с ним, с этим Сервием. Пропустил же
