Он даже козырнул на прощание, но не Леше, а его спутнице.
– Поехали, – сказала Вероника Павловна, когда сержант ушел. – Ты чего стоишь посреди дороги? Не переживай, он твоего пальца не стоит.
А Леша ответил невпопад. Он спросил:
– Какого пальца?
Вероника Павловна, сама конкретный человек, думала около минуты, какой из пальцев ее Лешеньки ей менее других жалко потерять.
– Обойдется, – сказала она наконец.
Лешенька не знал, хорошо ли поступила Вероника Павловна. Но она его защитила, не испугалась. И это было приятно. Но сделала это без его разрешения и помимо его воли, как всегда делала мама и делает тетка. Это настораживало, потому что Леше не хотелось попасть в новую неволю. Он жаждал свободы.
И, как назло, тетка Эльвира стояла с сумками у входа на рынок.
Ах, как хотелось Леше зажмуриться и потерять тетку из вида! Но воспитание не позволило.
– Тетя, – сказал он, – садись, подвезем.
– Ай! – воскликнула тетя, которая еще не видела машину в действии. – Это она?
Вероника Павловна решила, что это о ней, а не о машине Лешенька рассказывал нечто трогательное своей тете. Поэтому она покраснела и, опустив очи долу, ответила:
– Да, это я.
Тут тетя растерялась и только тогда заметила, что Леша не один.
– А это что еще за самозванство? – спросила она.
– Это Вероника Павловна. Моя знакомая.
«Ах, знакомая! – подумала Вероника. – Ты у меня попляшешь! Я уже готова отдаться тебе душой и телом, а ты проводишь свободное время со знакомыми женщинами легкого поведения! Я для тебя лишь одна “знакомая”»!
Ничего этого, разумеется, не было. И слово «знакомая» не было в устах Леши оскорбительным. А выводы Вероники Павловны были ошибочными и неожиданными – такое ведь субтильное существо! Все детство читала книжки под одеялом с фонариком, а с плохими детьми не водилась. И вот Леша, сам того не замечая, попался этой девушке тогда, когда она созрела для настоящей любви, даже, скажем, страсти. А значит, и для ревности.
Вероника Павловна резким и неловким движением вывалилась из машины и с трудом удержалась за край дверцы. Но сделала вид, что движение было сознательным и гордым.
– Добро пожаловать, – сказала она тете Эльвире, будто приглашала ее войти в пылающую топку и разделить участь революционера Лазо. – Садитесь, катайтесь, место свободно!
Может показаться, что случайное слово тетки не основание для того, чтобы подавить зарождающееся чувство. Но Вероника Павловна не имела никакого сексуального опыта, хотя знакомые девушки неоднократно говорили ей, что все мужики сволочи. А это запоминается.
Вероника Павловна, понурившись, пошла прочь, а тетка этого не заметила, потому что была женщиной бедной, жадной и эгоистичной. Из таких женщин никогда и не получаются богатые женщины, они вечно хватают через край. А тетя Эльвира всю жизнь хватала через край.
– На бензине разоришься, – заметила тетка.
– Не разорюсь.
– Знаешь, сколько он теперь стоит?
– А мне это до лампочки, – ответил Леша.
Он думал, не сделать ли машине воздушную подушку, потому что дороги в Великом Гусляре по сей день остаются посредственными. Когда-то давно, именно не доходя ста верст до Великого Гусляра, татаро-монгольские орды сказали хану Батыю: «Дальше не пойдем, однако. Все ноги коням переломаем, а сами в лужах потопнем».
Лужи тогда и в самом деле были бездонными, в одной из них когда-то скрылся град Китеж со всеми обитателями. Потом лужи немного подсохли. Экология ухудшилась, и лужи измельчали – так люди говорят. Когда костромской мещанин Иван Сусанин завел в северные леса полк поляков, как раз стояла оттепель, и лужи открылись ото льда. Поляки сделали плоты из деревьев и перебрались дальше, на север. Сгинули они в районе Северного полюса, который с тех пор и именуется полюсом. Там поляки шли юзом.
– А запчасти? – спросила тетка.
– Запчасти не понадобятся.
Тут Леша заметил, что Вероники Павловны в машине нет, и спросил тетку:
– А Вероника Павловна, здесь сидела?
Великие люди бывают рассеянными. Но рассеянность происходит не от недостатка ума, а от его избытка. Он настолько плотно забивает мозги талантливого человека, что изгоняет впечатления от простых вещей.
