— Ой, спасибо тебе семь раз, благодетель!
Тик улыбнулся:
— Всегда пожалуйста. Мы снова увидимся?
Рутгер направился по дорожке, оглядываясь, насколько мог, через плечо:
— Много раз, я думаю, много раз. До свидания, мастер Аттикус.
— До свидания, — помахал рукой Тик, чувствуя легкую грусть от того, что Рутгер уходит.
Эдгер наблюдал за этим из окна на втором этаже, разрываясь между изумлением от того, что его сын подружился с этим миниатюрным толстячком, и грустью от того, что Тик был втянут в какую-то очень странную авантюру и еще ничего ему не говорил. Они с Тиком всегда все друг другу рассказывали. Сколько же всего изменилось! Мальчик вырос, а бедный отец и не заметил?
Теперь все встало на свои места. В последнее время Тик вел себя очень странно, и причины этого могли сильно изменить то, как Эдгар смотрел на мир. Наблюдая за разговором на крыльце, он был готов выбежать наружу при первых признаках опасности. Но этот человечек оказался другом, и Эдгар решил немного повременить с расспросами.
Он сказал себе, что сам не знает причин, но в глубине души надеялся, что сын решит по доброй воле рассказать ему, что происходить. Эдгар мог подождать еще день, наблюдая за каждым движением Тика.
Тем временем под окном Тик махал своему удаляющемуся другу. Эдгар поспешно развернулся и ушел к себе.
Глава 17. Клубящийся туалет
Назавтра была пятница, последний школьный день на ближайшие две недели, и Тику казалось, что она никогда не кончится. Насладившись аж четырьмя часами сна накануне, он постоянно клевал носом на уроке, постоянно просыпаясь с ниточкой слюны на подбородке. Мистер Чу был единственным из учителей, кто задал ему трепку по этому поводу, но Тик это пережил.
Наконец прозвенел последний звонок.
Тик был у своего шкафчика, уже предвкушая наступающие каникулы, когда подоспело несчастье в виде хлопка по плечу. Он обернулся и увидел ухмыляющегося со сложенными руками Билли «Козла» Купера и его дружков, собравшихся за его широкой спиной.
«Пережди это, Тик, просто пережди это».
— Глядите-ка, — сказал Билли голосом, звучащим как дробимый в тисках камень. — Похоже, Тики Фиггинботтом и его Тошношарфик не могут дождаться пойти домой и встретить Санта Клауса. Что тебе подарят в этом году, Аттикус? Нового плюшевого мишку?
— Да, — сказал Тик с каменным лицом, зная, что это собьет Козла с толку.
Билли запнулся, явно думая, что Тик начнет яростно это отрицать или попытается уйти:
— Тогда, надеюсь… Он будет плохо пахнуть.
Тик очень хотел сказать что-нибудь ироническое в духе: «Это плюшевый мишка, а не кукла Билли Козла». Но здравый смысл победил:
— Возможно, так и будет.
— Да, так и будет. Совсем как твои ноги. — Билли усмехнулся, и его приятели подхватили.
Тик не мог поверить тому, насколько этот парень туп, но ничего не сказал.
— У меня для тебя рождественский подарок, Тики Фиггинботтом, — сказал Билли, и натянутый смех приятелей оборвался. — Сиди в шкафчике всего три минуты вместо десяти, а потом сходи в туалет и сунь голову в унитаз. Сделай это, и мы от тебя отстанем до конца рождественских каникул. По рукам?
Желудок Тика куда-то провалился: он знал, что Билли явно пошлет кого-нибудь убедиться, что он сделает все, что было приказано:
— С мокрыми волосами я могу схватить простуду.
Билли протянул руку и стукнул Тика о шкафчик, посылая по коридору эхо металлического лязга:
— Тогда, думаю, тебе повезло, что мы две недели не учимся. — Он отпустил Тика и отступил. — Пошли, парни.
Когда они ушли, Тик опустил голову и встал в шкафчик, закрывая за собой дверцу.
Через несколько минут он одиноко стоял в мужском туалете и смотрел на свое искаженное отражение в старом грязном зеркале. Он отогнул двумя пальцами шарф и осмотрел свою родинку, выглядевшую, как обычно, уродливо. Он почувствовал, что погружается в то депрессивное состояние, в котором он часто оказывался до того, как перестать позволять хулиганам портить ему настроение.
