большее?
– Понятно, – сказал я. – Папа звонил и волновался. Простите его. И извините меня.
Кадровик пожал плечами.
– Твой выбор. Но пока ты на заводе, никогда не поздно написать заявление. Лично я буду рад.
И добавил, глядя в сторону:
– А то ведь тут пиндос на пиндосе…
Я уже выходил из кабинета, когда в спину мне раздалось такое, что я запнулся на пороге:
– Поменьше болтай в курилке. И тезке своему посоветуй. Что угодно там говорите, только не то, что было по правде. И не то, что думаете. И с америкосами своими… поменьше болтайте даже по телефону.
Это я тоже запомнил.
Я все запоминал.
Правда, не мог разгадать намеков – ну и ладно. Зачем сегодня впустую ломать голову, если потом, когда будет поздно, я все сразу пойму. Мне всегда становится ясно, когда уже поздно. Но лучше ведь поздно, чем никогда. А сейчас главное – верить своим ощущениям, верить тому, что вижу. Спасибо, видеть я умею как никто другой. И если интуиция говорит: не дергайся – не дернусь. И потом, когда будет поздно, выяснится, что интуиция не подвела.
Джейн говорила: игра нечестная, лезть в нее имеет смысл только ради того, чтобы «всех нагнуть». И я, кажется, разглядел, какие тут подводные камни.
Сначала нагнут тебя. И не факт, что ты потом распрямишься.
Многие сказали бы, что я идиот. Получи диплом за счет фирмы, отработай положенное – и вали на все четыре стороны, хоть в гаражи, зато с дипломом. Не хочешь продвигаться на этой фирме – устройся на другую… Двое из трех на конвейере прозакладывали бы душу за такое внимание к их персоне. Ишь ты – уговаривают его! Нас почему-то никто не зовет в инженеры!
Их не звали, потому что они, на взгляд фирмы, того не стоили. И в определенном смысле им повезло. Но если первое они еще смогли бы понять – обругали бы пиндосов и смирились с зачислением в лузеры, – то второе не укладывалось в мозгах, засушенных конвейером.
Мои коллеги по цеху были совсем не из тех, кто хочет построить космодром и рвануть на Луну. Попадись им грамотное начальство, эти рукастые перцы могли склепать хоть звездолет на коленке, но реально они выросли в стране, где начальству звездолеты не нужны, а «инициатива снизу» либо неинтересна, либо вовсе наказуема. А на всяких шибко умных и желающих странного есть весьма действенные законы – например, закон об оскорблении кого угодно. Не надо умничать, надо Родину любить. Вот парни и не умничали. Тем более вокруг столько развлечений – нарушай технологию, жалуйся на жизнь, ругай пиндосов…
Им хотелось много зарабатывать и много тратить. Это уже очень неплохо, только вот беда: и зарабатывали, и тратили они – чтобы быть в тренде, как сказал бы умный Кен. Они не покупали новый цитрус, чтобы повысить с помощью машины качество своей жизни. Они и понятия такого не знали. Просто у нормального парня должна быть машина. Поэтому цитрус если и делал их счастливыми, то ненадолго. Они и так-то не умели подолгу быть счастливыми, а тут еще завод регулярно подбрасывал им доводы в пользу того, что счастье – это когда ты показал фак спине пиндоса или заснул прямо на «совещании по эффективности», а тебя не наказали.
Справдливости ради они действительно много зарабатывали и могли раз в три года купить новый цитрус за смешную цену. Чем плохо?
Кену, Джейн и мне что-то совсем другое требовалось для счастья, нечто иного порядка. Мы с детства смахивали на ребят, которые думают о постройке космодрома. Поэтому у фирмы был прямой интерес прибрать нас к рукам, хорошо выучить и своевременно обломать. Поставить в общий строй, научить уважать тренды. Пункт «обломать» был главным, это я уже понял. Я читал это в глазах молодых инженеров, бродивших вдоль конвейера.
Не хотелось, чтобы меня обламывали.
В курилке спросили, конечно:
– Ну, че кадровик?..
– Он голой бабой интересовался, – ответил я. – Сказал, позорю репутацию завода. Нарушаю Кодекс.
– А ты че?
– А я не позорил репутацию завода. И точка.
– А мы думали, ты – учиться…
– Нечему мне учиться, – отрезал я. – Разве что голых баб на машинах рисовать. Этого пока не умею.
Потом вернулась из института Джейн, «молодой специалист». Я уже был сборщиком высшей квалификации и священнодействовал на веддинге. Мне все нравилось. Жизнь на данном этапе удалась.
Джейн сказала: ты дурак, лоботряс, типичный русский емеля и счастья своего не понимаешь. Ладно там Михалыч, он бы на конкурсе пофигистов
