Еще выстрел! Второй немец дернулся, но не остановился, поехал, разворачиваясь.
– Вперед, Коля!
«БТ» выскользнул из засады. За спиной разлетелись развалины. Мимо!
– Коля – левее и ниже!
Коля и сам понимает, рвет рычаги, танк ревет.
– Стой!
Встали. Выстрел. Мимо.
У кормы вспух взрыв. Немец тоже промахнулся.
«БТ» выкрутился влево и ушел за дом, остановился.
– Теперь сдавай назад!
Олег повернул башню. Выскочили с той же стороны.
Выстрел! Немец, шедший по пятам и карауливший другую сторону дома, получив под башню снаряд, пробует развернуть заклинившую пушку, поворачивая танк. Но «БТ» перезарядился быстрее и вторым снарядом добил подранка.
– Последний снаряд! – закричал Олег.
Бум! Бух!
В башне скрежет, гром. Два прямых попадания.
Ильяс волочет наружу оглушенного Колю, Олег выбирается сам. «27-й» горит, полыхая развороченной кормой. Отвоевался, легендарный! Прошитый пулями и снарядами, тонкобронный и неудобный, но ставший за этот месяц родным…
– К воде! – орет Волков, тряся окровавленной головой. – Быстрее!
Рядом пляшет пулеметная поземка. Ильяс не слышит выстрелов, только видит приближающиеся фонтанчики. Олег дернул его за шиворот и столкнул вниз. Скатились в овраг, поползли. Коля, очухавшись, поспевал следом.
Немцы поливали края овражка свинцом, ухали пушки, разнося на атомы горящий «БТ».
Оскалился Олег. Половина лица у него залита кровью из рассеченной брови.
– Плавать умеешь?
Ильяс кивнул. Коля тоже.
Втроем скатились к воде, в дым от горящих танков.
– Вот и… – Олег не договорил. Охнул и стал валиться – еле подхватили. Пуля на излете вошла под левую лопатку.
Ильяс зажал сочащуюся кровь, вытянул гимнастерку, зубами рванул свою майку на лоскуты. Коля разрезал гимнастерку командира. Вдвоем наложили тампон на рану, туго перехватили бинтами. Вроде держит.
Олег в себя не пришел, но сердце стучало.
Где-то над головами немцы загудели в сторону моста, где еще не умолкли пулеметы шального лейтенанта.
– Как мы его на ту сторону? – Ильяс закрутил головой, выискивая какое-нибудь плавсредство.
Коля задумался, кивнул и убежал в дым.
– Куда?
Ильяс потянул раненого к воде. Может, здесь неглубоко, и удастся пронести? Нет. Дна не видно.
Коля появился, волоча тяжеленную створку ворот. И где только приметил? Створка крепкая, толстая, сухая.
Олега затащили на плотик и спустили на воду. Дверца просела, но не утонула.
– Пошли!
Как они плыли, Ильяс не помнил. Редкая птица долетит до середины Днепра, но это у Киева. У Могилева река не широкая, но Ильясу она показалась морем. Он загребал правой рукой, левой придерживая створку, болтал в воде тяжеленными сапогами. Они и намокшее обмундирование тянули на дно. На той стороне импровизированного плотика точно так же бултыхался Коля. Рядом взлетали брызги от осколков, над головами свистели пули, но пловцам было не до этого. Главное – чтоб не перевернулся плотик, не утопил командира. Быстрое течение сносило их от моста, где шел бой, и минут через пять стрелять в них перестали. На берег выбрались километром ниже.
Выползли, кашляя и выплевывая попавшую в легкие воду, вытащили раненого. Отдышавшись, подняли головы. Неподалеку трое красноармейцев откапывали лопатами застрявшую в речном песке телегу. Запряженная в нее коняшка косила глазом и пританцовывала от звуков канонады.
– Бойцы, ко мне!
Ближайший солдатик попытался огрызнуться, но, увидев «Люгер», торопливо подбежал. Следом – остальные. Впятером отнесли Олега на телегу, предварительно сбросив в песок стопки перевязанной шпагатом бумаги.
– Что это? – спросил Ильяс.
