Копал до ночи. В саду рубил коренья, выбрасывал тяжелый чернозем, выковыривал камни. Работал с исступлением, выкладываясь, не оглядываясь на завернутое в шинель тело. Когда засыпал холмик, сверху воткнул связанный из обугленных палок крест. И патрон положил.
К ночи вернулись к раненым, дошли до танка, прикинули план повторного налета на аэродром. Заметил, что говорить и смотреть на рыжего мне стало легче. У меня теперь не человек, а нация кровников появилась. Что тут старые обиды?
– Ты все понял, Илья?
– Да, командир.
– Тогда поехали.
Поехали.
Кутепов не спросил, зачем мне в город и что я забыл в штабах. А спросил бы, пришлось бы врать. Не люблю, да и не умею толком.
Ехал же я в город, чтобы посмотреть в глаза суке, что нас на той стороне бросила. Приказ моему отряду подписал полковник Сулько. Его я и собирался искать.
Сначала думал пристрелить говнюка. Потом решил, что поговорю для начала. Постараюсь понять, как такая гнида в командиры пробралась. А потом как-то и злость прошла.
Через город ехать было тяжело. Налеты уничтожили большую часть зданий, сровняли с землей центр. По улицам бродили отряды гражданских, пытающихся откопать очередной завал, ехали телеги с добром, беженцами, ранеными. Стайки женщин с детьми пробирались к вокзалу. Их взгляды, полные безысходности, изредка вспыхивали, когда навстречу попадались организованные части. Сбитые из обозников, тыловиков, комендантских взводов маршевые роты шагали к фронту.
Мы проехали два временных госпиталя, пункт перекомплектации, где из окруженцев, дезертиров и остатков разбитых частей клепали заплатки для передовой, военкомат с молодежью у входа. Все вокруг скрипело и стонало, фронт прогибался и грозился лопнуть. Ощущение краха сковывало.
Сулько нашел у временных складов, где полковник проводил совещание. Вломился в кабинет, представился. Глаза полкана удивленно сузились, но ни страха, ни вины я в них не увидел.
– Почему явились, если задание не выполнено?
– Выполнено, товарищ полковник! Аэродром захвачен, самолеты уничтожены. Около двадцати единиц летной техники, цистерны с горючим, зенитная батарея – все поломано.
– Как?
– Атакой в лоб.
– В лоб? Силами полувзвода?
– Неполного отделения и танка.
Сулько вскочил, расплываясь в улыбке:
– Аэродром уничтожили? Вот молодцы.
Меня аж передернуло:
– Молодцы-то молодцы. Только «окно» мы на свою сторону не нашли.
Отвел глаза полкан, руками на столе бумажки передвинул, но не трухнул, ответил:
– После выполнения задания надо было сообщение послать. О выполнении. Про «окно» на передовую загодя никто не сообщает. Утечки, шпионы – сами понимаете. Дали бы знать – мы бы вам и артиллерийское прикрытие и дорогу через мины показали бы.
Врет? Или в самом деле вся промашка – наш косяк?
– У нас радистка ранена. В приказе такой инструкции не было.
– Это очевидно. Порядок такой. В радиопослании каждую деталь не прожуешь.
Теперь он смотрел уверенно. Радостная улыбка с лица не сходила.
– Молодец, лейтенант!
– Служу… трудовому народу!
– Молодец. Представим ваш экипаж к наградам. Когда немца отгоним.
Отогнал один такой. Бонапарт местечкового разлива.
– Вы пока отдыхайте, потом на перекомплектацию. Танковых соединений у нас не осталось, но как танк поддержки стрелковым частям вы пригодитесь. Где сейчас находитесь?
– Кутепов под крыло взял. Там воевать собирались.
Полкан согласился.
– Хороший командир. И место ответственное. Добро. Там и оставайтесь.
