зала крепости доносились голоса и пение.
Герлин собиралась против воли отправиться в зал на праздничный ужин, однако она не была голодна, и в этот вечер ей больше не хотелось чувствовать на себе вопрошающих взглядов. В церкви она уже слышала перешептывания родителей и родственников оруженосцев, гостей и рыцарей, а Лютгарт еще больше разожгла их любопытство. Будущая супруга, которая ожидает посвящения в рыцари своего слишком юного суженого… Женщины на ужине станут судачить о ней. Герлин попыталась не думать о том, что рассказала Лютгарт матерям и сестрам оруженосцев, которые пировали вместе с рыцарями. Пусть старая хозяйка крепости наслаждается своим последним триумфом. Если все обойдется, завтрашний день станет ее, Герлин, днем.
Дитрих уже на протяжении нескольких недель то и дело заводил разговор о том, как он вольется в рыцарское сословие и затем будет главенствовать со своей юной супругой на пиршестве в честь опоясывания его мечом и их свадьбы. Уже перед входом в зал Герлин решительно развернулась и отправилась в свои покои. Она не могла пойти в церковь, однако этой ночью усердно молилась перед распятием в своей комнате.
— Что ты наделал?!
Страх и беспокойство, терзавшие Герлин, уступили место дикой ярости, когда утром она встретила брата возле церкви. На самом деле он должен был находиться внутри, уставший от ночной стражи и взволнованный перед посвящением в рыцари. Но вместо этого он следовал за Роландом Орнемюнде, выспавшийся и облачившийся в яркое праздничное одеяние оруженосца. Рыцарь только слегка улыбнулся, когда она решительно потянула юношу для разговора в нишу возле церкви.
Рюдигер не осмеливался смотреть ей в глаза, рассказывая ту же историю, что и своему новому господину. Разумеется, Герлин не поверила ни единому его слову.
— Ты считаешь, что не готов быть посвященным в рыцари? Однако пару недель назад все было наоборот! Разве ты не мечтал еще год назад быть опоясанным мечом и сразу же сразиться с половиной рыцарей Круглого стола?
Рюдигер ковырял носком сапога землю.
— Тогда я был еще ребенком… — пробормотал он.
— А сейчас ты кто? — набросилась на него Герлин. — Предатель? Чем перед тобой провинился Дитрих, что ты поддерживаешь его врагов?
— У Дитриха нет врагов, — заявил Рюдигер. — Я нахожусь на службе у его родственника — что в этом плохого? А в следующем году…
— А в следующем году ты, наверно, станешь таким же невеждой и подлецом, как господа Роланд Орнемюнде и Леон из Гингста! — Герлин с презрением произнесла «господа».
Во взгляде Рюдигера читалась мука.
— Герлин… я… я уже принял решение! — гордо заявил он. — И больше не хочу об этом говорить. Но знай: служба у Роланда Орнемюнде сделает меня именно таким рыцарем, каким я поклялся быть. А теперь оставь меня в покое, сестра. Иди и помолись. Помолись за своего Дитриха, ему это может пригодиться. — С этими словами он оставил Герлин и последовал за своим господином.
Герлин осталась на том же месте в полной растерянности. Ей казалось, что она совсем не знает своего брата. Однако сейчас у нее не было времени думать об этом. Слуга только что сообщил ей, что прибыл отец, и ей следовало поразмыслить, как рассказать ему о решении Рюдигера. Вскоре должно было начаться богослужение, а затем и церемония посвящения в рыцари.
Словно громом пораженная, Герлин наконец вошла в церковь и села возле госпожи Лютгарт, а ее отец хотел присоединиться к мужчинам, но не нашел себе места возле Роланда и своего сына. В конце концов Флорис предложил ему место рядом с собой, и Герлин заметила, что он стал ему что-то шептать, указывая на Дитриха, — похоже, аквитанец показывал ему будущего зятя.
Оруженосцы заняли передние ряды перед алтарем, и уже зазвучал первый хорал.
В этот день Дитрих был в золотистой тунике поверх белой рубашки и пурпурном плаще. Другие оруженосцы были также в богатых одеяниях. Из Андехса прибыл епископ Бамберга Отто ІІ и начал вести богослужение. Господин Адальберт и Флорис были готовы совершить ритуал посвящения в рыцари после того, как он благословит меч каждого оруженосца. Дитрих категорически отказался первым пройти посвящение, поэтому оруженосцев опоясывали мечом по возрасту. Флорис начал с самого старшего.
Взволнованный юноша по имени Бургхардт, прибывший из Клеве, первым подошел к епископу и покраснел, когда тот стал опоясывать его мечом и
