может, просто возник из темноты, сгустившейся в одном из углов спальни. Спросонья Григорий Александрович не разобрал. Он сел на постели и уставился в изумлении на непрошеного гостя, столь бесцеремонно вломившегося к нему среди ночи. Как Раевич попал в дом? Стука во входную дверь слышно не было, да и денщик, если б впустил кого, то прежде доложил бы.
Эта мысль пронеслась в голове у Печорина, пока он рассматривал банкомета, не зная, как его приветствовать, и будет ли это уместно, учитывая обстоятельства.
На Раевиче был голубой жилет с золотой цепью поперек живота, черный сюртук и такого же цвета широкий галстук, заколотый жемчужной булавкой. Московский франт постоял немного, глядя на Григория Александровича, а затем аккуратно прислонил к стене свою трость и сел на стул.
– Простите, что побеспокоил в столь поздний час, – проговорил он низким голосом, не совсем похожим на тот, которым разговаривал давеча у себя дома, – но у меня к вам неотложное дело.
– Слушаю вас, – проговорил Григорий Александрович.
Появление ночного гостя встревожило его, но не так, чтобы очень. Вероятно, он все-таки заснул крепче, чем думал, и потому не расслышал стука.
Печорин смотрел на банкомета, ожидая, что его лицо снова изменится, превратившись в звериную морду, но Раевич источал вежливую деловитость и не более того. Пригладив окладистую бородку, он слегка наклонил голову и сказал:
– Вы ведь игрок, и азартный? Не отвечайте, мне стало это ясно, когда вы заключили пари с Вуличем.
Григорий Александрович промолчал. Теперь им владело только любопытство.
– Рано или поздно, я уверен, вам захочется испытать себя, как и Вуличу, – продолжал банкомет, доверительно понизив голос. – Я знаю, ибо видел подобное множество раз. Вам скучно, потому что вы почитаете окружающих ниже себя. Ищете острых ощущений. Чем опаснее, тем лучше.
– Какое у вас ко мне дело? – неприязненно поинтересовался Григорий Александрович. Этому типчику надо дать понять, что он – не тот, с кем можно говорить подобным образом. Тоже еще выискался знаток человеческой натуры!
– Дело самое непосредственное, – ничуть не смутившись, ответил Раевич. – Когда вам захочется сыграть со смертью, вспомните обо мне. Не торопитесь ставить свою жизнь на кон. Приходите, и я вам гарантирую, что сумею добавить вашему
– Непременно это учту, – отозвался Григорий Александрович. – А теперь, если позволите…
– Ухожу, ухожу, – улыбнулся Раевич, беря трость и поднимаясь. Движения у него были плавные, текучие. – Понимаю, уже поздно. Вам нужно отдохнуть.
Поиск убийцы, должно быть, отнимает много времени и сил. – Он нахально подмигнул и, отступив к двери, растворился в темноте.
Григорий Александрович проснулся. Огляделся в пустой комнате, хотя было ясно, что сон не мог материализоваться.
– Приснится же такое! – пробормотал он, отирая со лба непонятно отчего проступившую испарину: в спальне было тепло, но не настолько.
«А все-таки надо было спросить его, что именно за предложение такое», – подумал он, откидываясь на подушку. И тут же рассмеялся: много ли толку с ответов призрака, явившегося в сновидении?!
Восток начинал уже бледнеть, когда Григорий Александрович снова заснул, но, видно, в эту ночь выспаться ему было не суждено: в четыре часа утра два кулака настойчиво застучали в окно.
Григорий Александрович вскочил:
– Что такое?!
– Вставайте! – кричал Вернер. – Скорее!
Григорий Александрович наскоро оделся и вышел.
Воздух был прохладен, небо еще не совсем посветлело.
– Знаете, что случилось? – спросил доктор. Он был бледен, как смерть.
– Что?
– Вахлюев считает, что обнаружил убийцу!
Григорий Александрович на миг остолбенел. Неужели полицеймейстер обошел его?
– Пойдемте скорее! – Вернер потянул Печорина за рукав.
– Куда?
– По дороге объясню.
Они пошли. После внезапного пробуждения Григорию Александровичу было на улице зябко, и по коже то и дело пробегал озноб. Передернув плечами, он взглянул на своего спутника и нетерпеливо сказал:
– Говорите же! Не томите, право! Что за склонность к театральности?
– Простите, я и не думал… – пробормотал, растерявшись от резкого тона, Вернер.
Он рассказал Григорию Александровичу, что некий пьяный казак изрубил свинью, а затем начал бросаться на людей и в конце концов таки догнал
