Только теперь Григорию Александровичу пришло в голову, что он не знает, о чем говорить с этим юношей. Не скажешь ведь ему про убийства – эту тайну полагалось хранить от обитателей Пятигорска и его окрестностей. И потом, как начать разговор? «Не вы ли убили двух женщин, изрубив их шашкой?» Или: «Где вы были тогда-то и тогда-то, и кто может это засвидетельствовать?»
– Простите, – обратился к юноше Григорий Александрович. – Я был в лечебнице, и доктор Майнер сказал, что я найду вас в городе.
– Чем могу помочь? – у юноши был легкий немецкий акцент.
– Говорят, вы… видите будущее.
Телохранитель молодого человека недовольно сдвинул брови. Кепи он держал в руке и тихонько поигрывал им, ударяя о бедро. В его позе и движениях угадывалась немалая сила, которую он привык то и дело пускать в ход. «Должно быть, бывший военный или чин из тайной полиции», – решил, окинув его взглядом, Печорин.
Юноша слегка вздрогнул, лицо его побледнело.
– Я не гадатель, – проговорил он сухо. – Не занимаюсь предсказаниями. Вы обратились не по адресу.
– Мне только хотелось бы узнать, как я умру, – сказал Григорий Александрович, не смутившись отпором.
– Оставьте нас в покое! – проговорил, шагнув вперед, мужчина в сером. Вид у него становился все более воинственным.
– Я не с вами беседую, любезный, – ответил ему Печорин.
– Идемте! – сопровождающий взял юношу за руку. – Не говорите с ним.
Молодой человек не двинулся с места.
– Как я умру? – повторил Григорий Александрович, глядя ему в глаза.
– Я не знаю, – ответил пациент Майнера, вдруг совершенно успокоившись. – Со мной было такое лишь однажды. Думаю, доктор просветил вас про… мой случай. Кто вы?
– Григорий Александрович Печорин.
– Зачем вам знать, как вы умрете? Из простого любопытства?
– На самом деле я не хочу этого знать, – ответил Григорий Александрович. – Но мне нужно было привлечь ваше внимание.
Тонкие брови юноши слегка приподнялись.
– Тогда что вам угодно?
– Как вы приехали в Пятигорск?
– На поезде. Для чего вам?
– Познакомились с кем-нибудь по дороге?
– Что за расспросы?! – возмутился господин в сером. – Это просто смешно! На каком основании вы пристаете к отдыхающим? Мы будем жаловаться! – у него тоже был немецкий акцент, но гораздо сильнее выраженный, чем у его подопечного.
– Я ни с кем не знакомился, – ответил юноша. – А теперь мне действительно пора.
Он двинулся прочь со своим телохранителем. Григорий Александрович проводил его взглядом, не зная, что еще сказать. Допрос получился неудачным – это следовало признать. Впрочем, этот рассеянный юноша не походил на чудовище, пытающее и убивающее по ночам женщин. С другой стороны, так ли уж редко демоны приобретают обличье ангелов?
Вдруг молодой человек остановился и медленно обернулся. Лицо у него было снова бледно.
– А знаете, – сказал он, глядя на Печорина, – пока я говорил с вами, у меня возникло странное ощущение… Будто вы скоро умрете. Ну, или окажетесь на волосок от гибели. Не знаю только, как и когда это будет. Но, наверное, скоро.
С этими словами он пошел дальше, опираясь на руку своего провожатого. Господин в сером недовольно обернулся на Печорина и Вернера, однако ничего не сказал.
Григория Александровича глубоко поразили слова юноши. В основном из-за того, с какой интонацией они были произнесены – какая-то обреченность слышалась в них, и это пугало больше, чем смысл сказанного.
– Видите, он совершенно безумен! – с сожалением проговорил Вернер, когда молодой человек и его телохранитель отошли подальше и не могли его услышать. – Это мания. Должно быть, ему кажется теперь, что все, кого он встречает, скоро умрут. Надеюсь, Майнер ему поможет. Уверен, это временное явление, вызванное помутнением рассудка из-за гибели возлюбленной.
– А мне кажется, мы потеряли время! – с досадой отозвался Григорий Александрович.
– Я вижу, этот юноша огорчил вас. Не берите в голову. Это просто фантазии больного человека.
– Полагаю, вы правы, – сказал Печорин. – Но даже если бы он и обладал каким-то даром предвидения, его предсказание мало помогло бы мне.
– Куда вы теперь? – спросил Вернер.
Григорий Александрович достал из кармана часы на цепочке.
– Нужно подготовиться к балу, – сказал он.
