— Вот, чистейшая! Наверное, даже целебная! — Слегка впечатленный мужчина покорно опустошает поднесенный стакан. Проверено на себе — обычная чистая вода, никакого подвоха.
— И чего вы так всполошились? Наташины деньги можете не трогать, я о них ни слова не говорил! Но у меня и свой пай в вашем деле имеется. Я тут решил переехать, а это такие траты! Да еще раньше вы меня заставили потратиться на переезд от Натальи. А все так дорого! Ужас просто! — Огромных усилий стоит сохранять спокойный благожелательный тон, когда хочется ржать.
— И что вы все-таки хотите? — справившись с собой, спрашивает купец.
— Выкупите мой пай. И я вас больше не потревожу. Ничего общего у нас с вами не останется, воспоминания оставьте себе.
— Сто тысяч.
Тонюсенькое водное лезвие срывается с пальцев и разбивает стакан, все еще зажатый купцом.
— Что ж вы так неосторожно-то, Иван Иванович! Порежетесь ведь!
— Двести.
— А как ваше здоровье вообще? Сердечко не шалит? В вашем возрасте, да еще с молодой женой, стоит уделять здоровью повышенное внимание. — Заботливо беру купчину за руку, якобы щупая пульс и слегка взвинчивая кровяное давление.
Вырвав руку, Гавриленков некоторое время шумно дышит, успокаивая подскочивший ритм сердца.
— Сколько вы хотите?
— Есть такая замечательная круглая цифра: полмиллиона называется. Давайте сразу на ней остановимся.
Мои паи, конечно, столько не стоят, а вот в сумме с Наташкиными деньгами набежит гораздо больше, хорошо купчина сумел раскрутить наш проект; контракт с администрацией города, который мы с ним отхватили в январе, очень помог в свое время подняться.
— Вы… вы шутите? — Купец неосторожно режется осколком, все еще зажатым в кулаке.
— Нисколько. — Мимоходом, даже не касаясь, залечиваю порез. — Кстати, какой цвет гранита вы предпочитаете?
— К-к-какого гранита?
— Ну как: на памятник… Вы так плохо стали выглядеть, еще и порезались, а я предупреждал вас…
Купец устало молчит некоторое время, а потом решительно достает бланк договора и начинает его заполнять. Люблю понятливых людей, а то уже устал держать сочувственную мину, все время хихикнуть хочется. Спустя полчаса подписываем договор. Аккуратно складываю свой экземпляр и прячу во внутренний карман.
— У меня пока только чек.
— Отлично; вы же не хотите надуть своего бывшего делового партнера?
Злой взгляд купца говорит об обратном, но внешне он обреченно кивает.
— Кланяйтесь от меня Наталье Сергеевне. Впрочем, не стоит. Если денег до понедельника не будет — сам зайду проведать.
Намеки мне сегодня хорошо удаются: Гаврюша аж снова бледнеет при мысли о моем повторном визите.
— Кстати, вдруг вам интересно… — решаю все-таки добить купца, — смотрите, кто мне дворянство вручал! — Снимок с серьезным Милославским, пожимающим мне руку, производит на купца неизгладимое впечатление. Кажется, что кровь вообще полностью отлила от его лица, настолько белым становится этот обычно румяный полнокровный толстяк. — Хотел ему свои паи продать, но все-таки о вас прежде подумал. Первый деловой партнер как- никак!
Странным взглядом Гавриленков провожает меня до самого выхода из кабинета. Похрен, зато теперь сто раз подумает, прежде чем возможную пакость подстроить. Так что не сомневаюсь: в понедельник деньги будут на счете.
Пожалуй, для визита к князю я готов.
Секретарь открыл дверь в кабинет, едва завидев входящего Григория. Однако, вопреки обыкновению, хозяин даже не сделал попытки встать, приветствуя гостя, и не произнес ни слова, пока Осмолкин-Орлов устраивался в кресле напротив. Такое начало встречи напрягало.
— У вас есть какие-то новости для меня? — первым не выдержал и нарушил молчание бывший гвардеец.
— Да, но вы меня обманули.
— Обманул? В чем? — Удивление казалось совсем ненаигранным, но Гавриленков не поднялся бы с самого низа, если б не умел распознавать ложь. Теперь даже самого его удивляло, как он мог поверить и довериться этому человеку. Не иначе бес попутал. Да еще корочки одного ведомства ввели в заблуждение.
