— У нее есть сын? — В голосе майора наконец-то мелькает интерес.
— Вообще-то даже два.
— Простите, не знал. Я был уверен, что оказываю знаки внимания незамужней девушке. Если мой интерес как-то ее компрометирует…
— Нет, она не замужем, но, согласитесь, о наличии двух взрослых сыновей у женщины, за которой ухаживаешь, стоит знать заранее.
— Спасибо. Меня это не пугает. — Вырвавшись из плена тоски, мужчина пристально разглядывает меня.
— Тогда, на правах ближайшего родственника, хочу предупредить: обидите — на фарш пущу. Это не угроза, а констатация факта. — Вряд ли мне удалось его впечатлить, потому что в ответ он усмехается:
— С вашим братом мне тоже предстоит подобная беседа?
— Вполне возможно. Просто сейчас он учится в академии, но на рождественских каникулах обязательно появится. Имейте в виду.
— Учту. Следует ли мне воспринимать наш разговор как официальное разрешение семьи?
— Официальное?.. Трудно сказать. У нее есть сейчас один ухажер — коллега по работе, вполне вероятно, что брата больше устроит его кандидатура. Меня — ваша. Окончательный выбор все равно будет за мамой, теоретически она может вообще вам обоим отказать и кого-то третьего найти, но я точно знаю, что сейчас вы ей нравитесь, так что все в ваших руках.
— Хм, так откровенно меня еще не сватали…
— Все когда-то бывает в первый раз. Я вот тоже свахой до этого не работал.
— Ефим, — протягивает мне руку пограничник. Вроде бы уже представился, но если ему хочется закрепить договоренность таким образом — почему бы нет?
— Егор, будем знакомы. Можно на «ты», не обижусь.
— Хорошо. Егор, я должен предупредить — у меня травма, разрушен источник. Есть большая вероятность, что это навсегда.
— Что говорят медики?
— Коль у тебя мама врач, то должен, наверное, знать: много специфичных и умных слов, которые я просто не понимаю. Ни сроков, ни прогнозов, ничего конкретного.
— И что вам непонятно в диагнозе?
— Все.
— Могу просветить, на самом деле все просто: система из насыщенных алексиумом костей образует источник. В вашем случае алексиум выгорел. Накапливаться обратно он будет от полутора до нескольких десятков лет, причем не сразу. Что служит толчком к началу накопления, что влияет на скорость восстановления — науке пока неизвестно. Отсюда и отсутствие прогнозов. — Ну да, я же не наука, так что не соврал ни разу.
Внимательно слушавший мини-лекцию Большаков тяжело вздыхает:
— Действительно доступно объяснил. Готовишься на целителя?
— Еще не решил. А заинтересоваться вопросом пришлось в схожих обстоятельствах — сжег источник в тринадцать лет.
— И как ты?
— Восстановился, как видите, — формирую на руке смерчик, подтверждающий мои слова.
На лице мужчины вырисовывается подозрение:
— Хочешь продать чудо-метод?
— Упаси господь, тут наука бессильна, а я всего лишь шестнадцатилетний школьник. Но могу дать совет. Абсолютно бесплатный.
— О, интересно послушать!
— Вы — не первый мой знакомый, имеющий подобные проблемы. В отличие от калек, которым никогда не восстановиться, у вас шансы вполне высоки. Но если вы не займетесь делом, причем таким, которое потребует от вас полной отдачи, да еще будет связано с риском, то быстро зачахнете и банально не доживете до возможности излечения.
— Про дело — совет в общем-то понятный, но почему именно рисковое?
— А какое еще? На протяжении многих лет ваша жизнь была связана с опасностью, которая приносила вам массу удовольствия. Не отрицайте! — Ефим Наумович, пытавшийся что-то сказать, замолкает. — Все пилоты — адреналиновые маньяки, у меня была возможность убедиться! На фоне депрессии, которая обязательно вскоре наступит, точнее, уже наступила, лишение еще и этого источника радости вас просто доконает.
— Возможно, в твоих словах есть рациональное зерно…
— На случай, если вас заинтересует подобная работа — вот моя визитка.
— Так совет все-таки небескорыстный? — ехидничает Большаков, разглядывая врученную картонку.
— Смотрите шире: про то, что я сын Дарьи Дамировны, я не соврал, эта информация легко уточняется у самой целительницы. А где еще у вас появится возможность повлиять на мое мнение в свою пользу? Дмитрий когда еще появится, а я — вот он, и, заметьте, я — младший и любимый сын.
— Это, конечно, аргумент! — Последние доводы пилота позабавили.
