—
Оба орка поспешно отпрянули назад с таким услужливым и перепуганным видом, как будто Махеолас мог прикончить их на месте (наверное, он и в самом деле имел право это сделать). По знаку своего хозяина один из телохранителей пошел впереди, ретиво, с гортанными криками, расталкивая толпу, которая двигалась навстречу, либо по пути с ними на Нарагдум. Ллиана брела вслед за орком, постанывая: от падения на твердую и неровную землю она сильно поцарапалась и ушиблась.
— Что ты им сказал? — спросила она, взглянув на своего спутника.
Махеолас в ответ — очень сильно и абсолютно неожиданно для Ллианы — ударил ее по щеке, отчего она едва не повалилась на землю.
— Как ты смеешь заговаривать со мной первой, рабыня?! Хочешь, чтобы я отвел тебя обратно к Цандаке? Она уж напомнит тебе правила поведения!
Махеолас своей пощечиной разбил Ллиане губу, во рту она чувствовала вкус крови. Эльфийка подняла на него глаза, но он тут же, снова дернув за цепь, заставил ее склонить голову.
— Ты поняла, рабыня?
Ллиана услышала, как позади нее засмеялся орк. Махеолас, по-видимому, ради этого и повел себя так. По крайней мере, ей хотелось на это надеяться. Она снова выпрямила голову, но на этот раз поднимать взгляд не стала.
— Да, хозяин…
—
Дальше они двигались по скалистому гребню, по которому можно было попасть в пещерный город орков. Мимо них прошли сбившие в тесную толпу орки, которых, похоже, ничуть не пугало, что края узкой тропинки с обеих сторон обрывались в пропасть. В этой толпе Ллиана впервые увидела существ, которых она поначалу приняла за гномов из-за их маленького роста и вопиющего уродства. Это были дети орков, идущие либо в одиночку, либо со своими родителями. Они показались Ллиане необычайно многочисленными, удивительно раскованными и ничуть не пугающимися толкотни. У эльфов дети рождались редко, и они очень быстро вырастали до размеров взрослого эльфа, а потому Ллиана была не ахти каким знатоком в данном вопросе. Впрочем, если присмотреться, то большинство орков казались не воинами, а покорными, безропотными, привыкшими подчиняться существами. Некоторые из них гнали стада свиней, коз и туров с длинной черной шерстью, большие рога которых позволяли очень эффективно расчищать дорогу в толпе. Другие орки сопровождали запряженные быками повозки с большими деревянными колесами. Эти повозки, груженные бочками, четвертинами туш животных и грудами мешков, медленно катились одна за другой бесконечно длинной вереницей. Периодически то тут, то там мелькали отряды воинов всех рас, которые, судя по яростным крикам и жестикуляции, вот-вот собирались вступить с кем-то в бой. Большинство из этих воинов были гоблинами — огромными и ужасными, — однако Ллиана увидела также людей и лучников-эльфов — мрачных, угрожающе сверкающих глазами, ведущих мулов, нагруженных добычей. А вот ни одного карлика Ллиана в толпе не заметила — как будто этот народ гор был единственным, кому удалось избежать пленения монстрами. Ллиане постоянно попадались навстречу группы рабов — как закованных в цепи, так и не закованных. Они либо несли какой-нибудь груз, либо просто шагали рядом со своим хозяином. И не раз Ллиане довелось встретиться взглядом с женщиной или с эльфийкой, которая была такой же полуголой, как она, и у которой на шее виднелся такой же ошейник рабыни, как и у нее. Их было так много… Как могло получиться так, что сотни эльфиек угодили в эту безрадостную дыру, а королева — ее, Ллианы, мать — на это никак не реагировала? Ллиану охватили чувства мучительного стыда, собственной вины и горечи, которые подавили ее силу воли. Она теперь покорно шла за Махеоласом, черное одеяние которого заставляло всех, кто его видел, отступать в сторону. Вскоре они наконец- таки свернули на какую-то второстепенную дорогу и пошли по какой-то невообразимой системе ходов и переходов, представляющей собой сложное переплетение платформ, лестниц, поручней и мостиков, перекинутых от одной скалы к другой и состоящих из кое-как скрепленных друг с другом бревен, балок, досок и веревок. Мостики и мостки переплетались друг с другом и были чем-то похожи на паутину. Иногда они были такими узкими, что по ним можно было идти лишь в колонну по одному (при этом они так сильно раскачивались, что, казалось, вот-вот рухнут), иногда — такими широкими и крепкими, что на них размещались небольшие крепости, постоялые дворы и торговые лавочки, принадлежащие в большинстве своем гномам. Ллиане показалось, что это прямо-таки второй город, зависший между небом и землей на головокружительной высоте и населенный менее воинственными обитателями — по крайней мере, на своих верхних ярусах.
По мере того как Махеолас, Ллиана и сопровождающие их орки спускались к земле, открывался вид на огромный лагерь, расположенный внизу. Это был своего рода третий город, состоящий из больших конических шатров, расставленных без какого-либо видимого порядка и окруженных частоколом. Издалека это выглядело как светлые пятнышки на сером фоне равнины, покрытой низкорослой темной травой и пересекаемой поблескивающими потоками жидкой черной грязи. Казалось, что просто белые камушки разбросаны на застывшей лаве. Везде горело несметное количество факелов и костров, смотреть на мерцающее пламя которых в полумраке глазам было даже больно. От их пламени поднимались вверх огромные столбы дыма, похожие на темные колонны, подпирающие небо. Слышался глухой гул, напоминающий еле слышный шум далекой грозы, но представляющий собой всего лишь хор голосов огромного множества солдат.
Омкюнзы.
Они, вопреки ее предположениям, представляли собой не несколько сотен наемников, а гораздо бoльшую силу, собранную в этой котловине,
