Неужели мало им кощунств, что совершают они над людскими телами, когда те лишаются души? Будь они трижды прокляты, эти существа, — как посмели они войти в Храм? Грехи мои — вот ключ, оставленный для них в двери… Напрасно я полагался на простые запоры.
Но что за штуку они приволокли сюда? Что за дьявольское изделие? Оно похоже на небольшой гроб… Может, там, внутри, сдохший карлик? Я должен узнать, что это такое!
Я подхожу к столу и приподнимаю лакированную крышку. Она легко поддается — но под ней скрыта еще одна, сделанная из тускло поблескивающего металла. На ней — три кнопки, расположенные примерно на одинаковом расстоянии. От ящика веет смертью. Это не гроб — скорее всего некая машинка, предназначенная для убийства.
Мне нечего терять. Я должен знать… Я нажимаю кнопку — и боль, войдя в руку, отшвыривает меня в сторону. Рука тотчас же немеет… Я начинаю сомневаться, что смогу теперь пользоваться ею, как прежде. По руке изнутри струится щекотка. Я все же поднимаю ее — и привычно подношу ко лбу. Крестное знамение…
Наверное, ангел-хранитель подтолкнул меня под локоть, напоминая об этой защите от нечисти. Я начинаю креститься — раз, другой… Щекотка проходит. Боль в душе тоже начинает униматься. Надо снять ящик с алтаря и выбросить — но пока у меня не хватает решимости.
Храм осквернен — так пусть хоть крестное знамение защитит его от вражеского произвола!
Я иду по Храму к выходу, непрерывно крестясь. Очень быстро моя рука устает, движения становятся все скованней и мельче… Господи, дай мне силы!
Я подхожу к границе раздела Храма и склепа. Там, за невидимой чертой, начинаются их владения. Я же слишком слаб, чтобы выйти со своей территории, и слишком ничтожен, чтобы рассчитывать на помощь Божью. Я останавливаюсь у черты и замираю. Вдруг мне показалось, что сзади меня стоит кто-то большой и черный…
Сгинь, сатана, изыди!.. Я поднимаю руку, чтобы начертить еще одно знамение, но она бессильно опускается вопреки моей воле.
За мной действительно кто-то стоит. Я оборачиваюсь.
Враг не похож на себя: он не хромой, глаза его не сияют адским пламенем, и ни красоты, ни уродства невозможно найти на его угрюмом лице. И все же я знаю, что это он. Так и веет от него Вражьей силой. Только что серой не пахнет… У Врага много обличий — я не поддамся его маскараду!
И голос его — дьявольский, идущий из Преисподней:
— Нам больше ваши услуги не потребуются!
Господи, дай мне силы! Укрепи меня! Ноги подкашиваются… Как хочется выпить!
По крупице, не знаю уже откуда, я нахожу силы для ответа. Каждое слово дается мне с невероятным трудом. Нет, я не стану сразу выдавать, что знаю его. Это будет глупо… К тому же, он может быть не самим Князем Тьмы, а одним из его слуг… Слуг-людей. Как много их среди нас — едва ли не каждый приносил свои жертвы Врагу, порой сам того не зная. Слабостью. Суетностью. Гордыней неуемной… Все мы грешны.
— Кто Вы, что ставите под сомнение необходимость Слова слуг Господних?
Он прищуривается и смотрит на меня. Теперь я знаю, как выглядит адское пламя, — оно жжет холодом. Холод вырывается из его глаз и огненной лентой ударяет в меня. И — Господи! — цепь от распятия на моей груди приходит в движение. Металл со свистом рассекает воздух, оплетая мою шею…
Вот он, дьявольский знак: распятие перевернуто, а цепь как удавкой сдавливает мне горло. Воздуха все меньше… Высокий дьявол в черном смотрит на меня, и под его взглядом цепь, а вместе с ней и я начинаем подниматься.
Вот и конец… Одно утешает: я умираю, не став перед ним на колени. Но что это? Мои ноги оторвались от земли, горло сдавлено, вместо дыхания вырывается хрип — но я еще жив.
Дьявол не дает петле затянуться до конца! Так, значит, он решил обречь меня на медленную, более мучительную смерть… Только бы у меня хватило сил ее принять с достоинством, не предать, не отречься в последний момент.
Как сдавливает горло металл… Дышать все труднее… Скорей бы пришло беспамятство… скорее бы… Но его нет. Вместо этого приходит голос — чужой, страшный, обжигающий, как лед.
— Ты думаешь, что после смерти попадешь на небо? Нет, ты попадешь к нам!
Больно… страшно…
Хохот — негромкий, но истинно дьявольский, рвет мне барабанные перепонки. Вот он, мой истинный конец… Прими, Господи, мою душу!
Наверное, дьявол прочел мои мысли. Цепь рвется, и я лечу на пол. Ему нет смысла убивать меня, пока я не предал.
Тихое позвякивание — это прямо к его ногам падает распятие.
Я полумертв, душа моя сжалась в комок от страха. Это даже уже не душа — так, вторая плоть, скорчившаяся где-то внутри основной.
Страшно… Все страшно… Распятие нужно забрать — но оно так близко от его ног, что я не знаю, как быть…
К тому же оно мне не помогло… Прости, Господи, — это он ворвался в мои мысли. Я не хотел думать так! Не хотел!!! Я тянусь к распятию, и холод обжигает мою руку. Нет, не холод — страх…
