подобие активного существования — нечто слишком причудливое, чтобы его можно было признать Жизнью безоговорочно…
Жизнь не создается за счет смерти!
И все же пустыня была не пуста.
Черным зигзагом, словно шрамом, ее рассекала прерывистая полоса. Она шевелилась, словно состояла из тысяч движущихся друг за другом живых существ. Она жила своей особой жизнью, неторопливо перетекая в бесконечность.
Майк знал, что это за существа. Нет, это были не муравьи, как могло показаться издалека. Наконец он приблизился настолько, что смог различить даже лица составляющих ее карликов.
Они не стояли на месте и не просто брели в никуда — они работали. Майк увидел тяжелые бочки, которые они катили вперед; непонятные, но в большинстве своем примитивные инструменты… Именно они, эти вырванные у жизни и смерти существа, должны были воскрешать пустыню своим трудом. Для этого их нужно было много, невероятно много, и все больше с каждым годом, с каждым новым витком жизни этого мертвого мира.
Люди, сами того не зная, уходили сюда, чтобы вместо вечного покоя познать вечный труд, обреченный изначально на провал: соприкосновение с мертвым может вести только к смерти, здесь же она была главной распорядительницей и замаскировавшейся начальницей работ.
Карлики двигались медленно — им некуда было спешить.
И впереди, и позади у них была вечность.
Майк ощутил помимо этого и нечто еще, замыкающее идейный смысл увиденной им картины. Вдруг показалось, что его мысль проникла куда глубже, раскрывая тайные силы, стоящие за главными действующими лицами — в том измерении, которое всегда причисляли к сверхъестественному.
Это пришедшее понимание было настолько огромным и невероятным, что Майк едва удержался, чтобы не закричать во весь голос: настолько велика была открывшаяся ему истина. И он сам, и Длинный, и весь этот мир, как и тысячи других миров, были или игрушками, или декорациями для настоящих Игроков…
Майк летел, и его зрение и слух становились все более многомерными и бесконечными… Вдруг резкий рывок заставил его ослепнуть и оглохнуть. Это длилось считанные мгновения — Майк ощутил, что его кто-то куда-то тянет, и по ушам вновь резанул неприятный скрип.
Холод, тепло, жара, нормальная температура…
Майк шумно повалился на пол, врезаясь в Джоди.
Они находились посреди все той же загадочной ярко освещенной комнаты, рядом таращил глаза удивленный и испуганный Реджи. Гудели столбики. Хмуро смотрели «бочки»… И еще одно поразило Майка: комната после всего увиденного показалась ему удивительно земной.
Он снова был на Земле…
На какую-то секунду в его душе всколыхнулось сожаление об утраченных способностях понимать все сразу и целиком. Он что-то потерял в том мире, а оставшиеся воспоминания казались худосочными и бледными, как неумелый рисунок карандашом, пробующий передать буйство стихии.
Он снова был обычным человеком — таким же, как все, лишенным подаренных на миг чужим миром удивительных способностей.
Зато теперь он был не один.
Растерянные Джоди и Реджи суетились вокруг него, стараясь побыстрее привести в чувство.
— Господи! — высоко приподнимая брови, проговорил Реджи, — его так и втянуло туда! — Он опасливо покосился на столбики, ожидая, что невидимая рука схватит и его, чтобы утащить в неизвестность, и поежился.
Вокруг Майка и Джоди поднимался пар — очень похожий на испускаемый «сухим льдом».
Джоди успел нырнуть вслед за братом буквально в последнюю секунду, но мысли о Майке настолько занимали его, что он не разглядел вокруг себя ничего, кроме неба-огня. Сейчас он стоял рядом, совершенно не понимая, что произошло, куда падал Майк и, как ему удалось его вытащить. Зато все трое теперь были рядом.
Майк переводил взгляд с одного на другого.
Как объяснить им то, что он понял за время свободного полета? Он и сам уже успел кое-что забыть… Майк попробовал заговорить, но язык плохо подчинялся. Наконец ему все же удалось выдавить из себя одно слово.
— Рабы! — прошептал он.
Джоди и Реджи переглянулись.
В глазах Майка промелькнула тень боли — такая боль обычно вызывается непониманием.
— Что? — переспросил Джоди.
— Они используют их как рабов, — пояснил Майк, и тут же осознал недостаточность такого объяснения. — Этих существ… Карликов.
При этих словах Джоди чуть не присвистнул.
