Дверь приоткрылась, и к нему заглянул Максим.
– Вот ты где! – Срисовав меню друга, он взял себе на кухне того же, только в двойном количестве, и подсел к нему.
– Ну, что там с Никодимом? – поинтересовался Федор.
– Уже оклемался, – отмахнулся Максим. – Монахи сказали, что он страдает астмой. И приступы довольно странны. То их нет долгое время, то возникают непонятно отчего.
– Возможно, это что-то психическое. – Федор, не задумываясь, выдал диагноз, припомнив нелегкое детство в семье медиков.
– Ага. Или совесть не чиста. Я даже было подумал, что он этот приступ симулировал! А все почему?
– Почему?
– Потому! Может, ему не хотелось говорить, что за девицу он здесь прячет! Вдруг это его любовница?
– Да ну, скажешь тоже! А я тогда ему кто?
– В смысле? – удивился Макс.
– В прямом. Когда ты ушел, он мне выдал что-то типа: «Зачем ты вернулся!» и отрубился!
– Та-а-ак! – Друг побарабанил по столу и прищурился: – А тебе эта девица не знакома? Может, она его дочь, а ты ее…
– Сдурел? – Федора аж подкинуло. – Я что – маньяк-затейник? Специально в секс-туры по деревням езжу?
– Да не! Ну, может, где в Москве пересекались?
– Пересекались! – не стал долго отпираться Федя. – Только не в Москве, а во сне! Помнишь, вы еще ржали надо мной в автобусе? Так вот! Это она мне снилась!
– Значит, ты по-любому ее… – замявшись под злым взглядом друга, Максим закончил, – знаешь.
– Ладно. – Тот отмахнулся. – Давай мы этот вопрос отложим и попытаемся что-нибудь узнать. Например, у того же Никодима. Не всегда же он будет так реагировать на наши вопросы! Еще, как вариант, можно расспросить других монахов. Или деревенских.
Макс успокаивающе положил руку другу на плечо:
– Не переживай! Кто-нибудь что-нибудь да знает! – Тут дверь открылась, и в трапезную грузно шагнул монах, с которым Федор уже имел честь пообщаться вчера. Максим оживился: – Кстати, давай начнем с него!
– Нет, лучше с этим не общаться. Он какой-то… дикий! – не придумав иного эпитета, шепотом закончил Федя. – И кстати, это он унес дневник Русалова.
– Надо узнать, где его комната… – Макс задумчиво почесал заросший щетиной подбородок и, будто не услышав предупреждение друга, окликнул здоровяка: – Эй, уважаемый! А можно задать вопрос?
Бугай остановился, точно напоролся на невидимую стену и, не оборачиваясь, буркнул:
– Ну?
– Как зовут девушку, что живет в монастыре?
Монах молчал несколько минут, а когда друзья пришли к негласному мнению, что с этой девушкой точно что-то нечисто, заговорил:
– Две деревенских приходят к нам три раза в неделю постираться, прибраться, помочь с хозяйством. Но они тут НЕ живут.
Затем, решив, что беседа окончена, в два шага преодолел расстояние до двери в кухню и с громким хлопком закрыл ее за собой.
– Угу. Ну вот! Мы почти выяснили, кто она такая. – Макс решительно отодвинул кружку и поднялся. – Ладно, убедил. Пошли в деревню.
В коридоре никого не было, зато у входа в разрушенное крыло стоял, сверкая плешью, невысокий, поджарый, одетый в черную рясу монах. Стоял, сосредоточенно заведя руки за спину, явно с заданием никого не впускать и не выпускать. Кажется, именно он по приезде выдавал им постельные принадлежности.
– Здрасти! – Макс решил не откладывать в долгий ящик опрос потенциальных свидетелей. – А не будете ли вы так любезны назвать имена и фамилии тех гражданок, что подрабатывают в монастыре? Они нам очень нужны для завтрашней съемки.
Монах недоуменно поморгал, разглядывая нахального юношу, смерил взглядом подошедшего следом Федора и буркнул:
– Фамилий не знаю. Одну Танькой кличут, другую – Машкой.
– А как часто они тут бывают? – не отставал Максим.
Монах сердито передернул плечами:
– Раза два… когда три в неделю.
– Что делают?
– А вот это вы у них и узнайте! – окончательно разозлился постовой и отвернулся, раздраженно бурча: – Совсем оборзели! Мало того, что всякую шурушню столичную тащат, так еще и следи за ними. Карауль всякий хлам!
– Эй, слышь, это ты нас, что ли, шурушней и хламом назвал? – Макс не собирался так просто сдаваться. – Да я тебя…
