«Ой, рябина, рябинушка, что взгрустнула ты?!»
Особой удалью в этом «пении» была запредельно визгливая нота в конце каждой строки, и голос бабушки в этом отношении заметно превосходил все остальные. Она краснела от напряжения, тяжело раскачивалась из стороны в сторону, выдавая этот нечеловеческий звук, и горделиво посматривала на маленького Филю, зажимавшего липкими ладонями уши.
– Дай мне это, пожалуйста, – сказал он Рите, проходя мимо точно так же визжавшей теперь Зинаиды.
Рита протянула ему клеенку, думая, очевидно, что он собирается отнести ее на диван, однако Филя вышел из комнаты и швырнул липкую мерзость через перила лестницы вниз, в прихожую. Затем он спокойно вошел обратно, остановился напротив продолжавшей разоряться Зины и положил испачканную йодом руку в бинтах ей на плечо.
– Заткнись. Я не могу больше. И никто не может, поверь.
Сказав это, он невольно покосился на ее сына, но тот никак не отреагировал на его слова. Тёма вообще вел себя так, словно в комнате, кроме него и Риты, никого больше не было. Он совершенно не слушал свою мать, не видел вошедших на шум Ингу и Филю, ничего не говорил и только смотрел, не отрываясь, на Риту, как будто ждал от нее чего-то важного, крайне необходимого ему сейчас. Филя узнал этот взгляд. Много лет назад он как в зеркале видел отражение точно такого же взгляда на лице своей Нины. На лице Риты сейчас этот взгляд отражался примерно в том же ключе. Она оставалась безучастной.
– Не смейте трогать меня! – задохнулась от ненависти Зина, сбрасывая Филину руку со своего плеча.
– Да кто тебя трогает? Я просто говорю – успокойся. Ничего страшного не произошло. Ну, поспорили парни, выяснили отношения – так бывает. Тебе другого бояться надо.
Зинаида непонимающе уставилась на Филю.
– Мне?
– Тебе. Следователь утром с тобой и с Павликом о чем говорил?
Лицо Зинаиды окаменело.
– Это вас не касается.
– Теперь касается. Еще как касается, родная моя. У нас на совести с тобой не только эти два трупа. В машине ребенок был. И он пропал. Понимаешь? Нету его нигде. А если не найдется – считай, три человека мы погубили. Ребенку – всего шесть лет. Как тебе такая проблема? Уверена, что тебя его синяк все еще беспокоит?
Филя выбросил вперед руку и застыл, указывая на лицо ее сына. Тот наконец вышел из своей комы, переводя взгляд с Фили на Зинаиду.
– Мам, какие трупы? О чем он?
Зина решительно развернулась и, не сказав больше ни слова, ринулась вон из комнаты.
Тёма шагнул следом за ней.
– Мама!
– Пусть идет, – поймал Филя его за рукав. – Или тебе нравилось ее слушать?
– Я не понимаю… Я…
Лицо у Тёмы стало совсем растерянным.
– Да чего понимать? Все хорошо. Мама твоя расстроилась из-за того, что ты в табло получил. Я ее успокоил. Как минимум одну проблему решили. А где герой торжества, кстати?
– Кто?
Тёма был совершенно сбит с толку.
– Ну, Данилов. Я так понимаю, это он одержал верх. – Филя шутовски изобразил боксера, наносящего боковой удар. – Надо поздравить чемпиона. Где он?
– Филиппов, подожди, – вмешалась в их разговор Инга. – Что случилось? Ты можешь нормально сказать? Следователь разве не к Данилову приезжал?
– Нет. Он приезжал не к нему. Но сейчас это неважно. Вы мне скажите, где автор этого шедевра? – Филя показал на заплывший глаз Тёмы. – Хочу пожать ему руку. Теперь эта дерзкая молодежь знает, что наше поколение рано списывать со счетов. Мы еще ох как можем постоять за себя.
Филя снова встал в боксерскую стойку и несколько раз выбросил правую руку вперед.
– Он уехал, – сказала Инга.
– Опять в город? Насчет аварии?
– Нет. Повез Петра с Лилией и с детьми в деревню. У них там дом.
– Так они уехали? – шутовское выражение сползло с Филиного лица. – Из-за меня, что ли?
– Дети испугались драки. Младшие даже плакали, когда Тёма на журнальный столик упал. После этого Лиля сказала, что не хочет больше здесь
