в пространственную ткань матричной реальности закон, запрещающий магическое оперирование. Порог преодоления этого закона очень высок, и я не знаю человека, способного это сделать.
– Может, это и к лучшему?
– Может быть, – согласился Василий Никифорович. – Он высок не только для светлых сил, но и для тёмных, в грош не ставящих человеческую жизнь. Страшно представить, что было бы, если бы власти Украины в две тысячи четырнадцатом году получили возможность магически изменять социум. Скорее всего украинский фашизм, науськиваемый американским нацизмом, устроил бы на Земле очередной Армагеддон.
Дива перевела взгляд на Матвея.
Он истолковал её взгляд по-своему.
– Если хотите, я расскажу вам обо всём подробнее.
Котов-старший покосился на него, но промолчал.
– Я подумаю, – сказала девушка, – надо это мне или нет. Моя жизнь сложилась так, как сложилась, безо всякой магии. Но я рада знакомству с вами. Один вопрос: инцидент с Министерством здравоохранения не ваших рук дело?
Василий Никифорович прищурился.
– Это лично ваше предположение или кого-то в вашем ведомстве?
– Вспомнила кое-какие высказывания отца. Ведь вы тогда возглавляли СМЕРЧ?
– Сначала «Стопкрим», – уточнил Матвей. – Или «чистилище».
– По каким-то причинам ваша система перестала работать…
– Увы, команда посчитала свою работу выполненной, – сказал Василий Никифорович.
– Значит, это она наехала на Минздрав.
Василий Никифорович пожевал губами, усмехнулся.
– Вас не зря сделали замом генпрокурора, не вопрос, а обвинительное заключение. Если я отвечу – не мы, вы поверите?
Дива изменила позу, не спеша отвечать, глядя то на отца, то на сына Котова.
– Я ещё не решила для себя, как к этому относиться, как к благу или к негативу. Если вы знаете Меринова…
– Очень хорошо знаем, – бросил Матвей, виновато глянув на отца, но тот не отреагировал на реплику.
– Леонард Маратович собирается бросить на поиски «чистилища» всех силовиков, у него хорошие связи с ФСБ и МВД.
– Флаг ему в руки, – остался спокоен Василий Никифорович. – К счастью, я не имею отношения к «чистилищу», бояться мне нечего.
– Вы не встречаетесь со Стасом Котовым? Говорят, он ваш приёмный сын.
– Это было давно, – равнодушно сказал Василий Никифорович. – Мы не общаемся больше двадцати лет.
– Вы знаете, где он работает?
– Знаю.
– И не встречаетесь?
Василий Никифорович пристально заглянул в глаза собеседницы.
– Почему вас это интересует?
– Я предупреждала вашего сына и вас хочу предупредить: Стас не просто человек, человек с двойным дном, за ним тянется шлейф разных криминальных историй, и если бы он не был полезен Меринову…
– Я понял, приму к сведению. Мы вас затерроризировали вопросами, а завтра рано вставать, разрешите откланяться.
– Да, отдохнуть не мешает, – кивнула Дива.
Котовы дружно встали.
– Если не возражаете, можем встретиться в другой обстановке, поговорить о важных вещах.
– Буду рада пообщаться, звоните, капитан знает мой мобильный.
Замок двери щёлкнул за ними.
До номера Матвея шли молча. Зайдя в комнату, Василий Никифорович сказал, разглядывая лицо сына, на котором застыло виноватое выражение:
– Она дочь Соболева, это очевидно, но она чего-то недоговаривает.
– Она плохо нас знает, – осторожно сказал Матвей.
– Согласен, сейчас нельзя верить никому… разве что мне. Однако речь не об этом. Чего недоговариваешь ты? В какую авантюру со Стасом ты ввязался?
Матвей покраснел, сдерживая слишком быстрый язык, взмолился:
– Пап, не спрашивай! Я не имею права делиться информацией!
– Даже со мной?
