Химера

в палатках этой ярмарки, числился и анатомический музей – выставка странных медицинских экспонатов и загадочных биологических образцов.

Анатомические музеи наряду с кунсткамерами сотни лет являлись популярными собраниями научных диковин. Многие из этих великолепных коллекций до сих пор доступны широкой публике. Именно эта выставка затмила всю предыдущую работу Блэка и вдохновила его на исследования, которым предстояло стать весьма причудливыми и уникальными научными изысканиями для любого ученого, не говоря уже о человеке, наделенном такими талантами, как Спенсер.

Эти ярмарочные шоу, которых я повидал немало, обычно представляют собой жалкое зрелище, лишенное малейшего налета цивилизованности и благородства. Исполнители часто становятся объектами насмешек и унижений. Обычно они превращаются в моих пациентов, приходя в палату в поисках лучшей жизни или хотя бы человеческого облика.

Это шоу представляло собой демонстрацию всем знакомых аномалий, а также нескольких менее известных пороков развития человеческого тела. Коллекция включала в себя скелеты близнецов, сросшихся черепами, ребенка-чудовище (зародыш свиньи в стеклянной банке) и русалку, пойманную в южной части Тихого океана (обезьяна и форель, сшитые в одно целое). Все эти экземпляры легко мог распознать любой, кто был хоть немного знаком с наукой и медициной. Исключение представлял собой ребенок-олененок, умерший маленький мальчик с ортопедическим отклонением, вынудившим его колени выгнуться в противоположную сторону. Все его кости были деформированы, а поверхность кожи покрывали волосы. На макушке черепа имелись костяные или кальциевые выросты, напоминающие рога олененка. Мертвый ребенок хранился в большой стеклянной емкости со спиртом.

Блэк был убежден в том, что в этом экземпляре кроется разгадка тайны его исследований. Он верил в то, что мутации – это проявления древних времен, о которых он уже писал, свидетельства не вполне исчезнувшего генетического кода. Кое-кто утверждал, что Блэк обнаружил ответы там, где не было необходимости в вопросах. Так или иначе, но встреча с ребенком-олененком усилила его решимость найти средство от пороков развития, что являлось ведущей темой его работы. После этого он уже никогда не возвращался к традиционной медицине.

Организатор выставки продал образец Блэку за двести долларов – по сути, небольшое состояние. Блэк принес ребенка-олененка домой и провел тайное, но скрупулезное вскрытие в лаборатории на чердаке. Даже его семья ничего не знала об этой работе, пока она не была завершена.

Что самое интересное, в своих записях Блэк утверждает, что он работал не с человеческим существом, страдавшим от пороков развития. Он верил в то, что ребенок-олененок представляет собой рудимент мифологического прошлого. Его подход к анатомии и медицине изменился самым коренным образом за весьма короткий промежуток времени.

14 августа 1878 года

До сих пор вскрытие не показало мне ничего, что не позволило бы считать его родственником сатира. Я принес на чердак самую обычную маленькую козу (Capra domestica), чтобы сравнить ее с моим экспонатом. Мои опыты установили, что в строение ребенка-олененка действительно «вплетено» животное, хотя и не родственное именно этому виду коз. Найти родственное животное будет нелегко. Различия в размерах, цвете и форме рогов затрудняют установление родственных связей. Ребенок-олененок напоминает альпийского козла (Capra ibex), одного из самых совершенных представителей вида, но его шерсть похожа на мех кашмирской козы (Capra thibetensis).

Физиологически это животное похоже на человека; у него нет четырехкамерного желудка остальных жвачных. Не удалось мне пока обнаружить и безоаровый камень. Это человек… по большей части.

Я стремлюсь придерживаться доводов рассудка и логики, одновременно пытаясь за один месяц усвоить всю зоологическую науку. Я не хочу допустить несправедливость по отношению к невинному созданию, лежащему у меня на столе. Теперь я ежедневно борюсь с усталостью и болезненными ощущениями: меня угнетает тревога за исход этой работы и полученные в ее ходе знания. От моих нервов уже ничего не осталось, но, как ни странно, в то же время я ощущаю прилив сил и жизненной энергии. Я не могу думать, я не могу есть или спать, улыбаться или гневаться. Я не чувствую ничего, кроме тошнотворной и необъяснимой тяги продолжать эту работу над освежеванным существом, молчаливо ожидающим меня на чердаке. Его кожа отвернута и приколота к столу, его органы извлечены из брюшной полости и плавают в банках с отвратительной жидкостью. Оно ждет меня, лежа рядом с заметками и набросками, подтверждающими и фиксирующими его полное и окончательное уничтожение.

Рисунок, выполненный Спенсером Блэком на начальных этапах вскрытия ребенка-олененка. Филадельфия, 1878 год

На этом рисунке генетические пороки проиллюстрированы более четко, и нетрудно понять, почему это состояние могло вызвать к себе такой живой интерес, не только в девятнадцатом веке, но даже сейчас.

Доктор Блэк так описывает вскрытие: «Я положил тело на спину поперек стола. Затем я приготовил приставной столик для инструментов и журнал, чтобы делать записи о первом сеансе вскрытия. Я буду действовать очень осторожно. Я буду записывать все, что только можно записать. Я зарисую все детали строения животного, все пазухи и ткани в таком виде, в каком они предстанут после разрезов. Я спешу успеть сделать все это до неизбежного разложения тела животного. Я подробно опишу каждый дюйм его организма во всех возможных ракурсах. Пот заливает мне глаза, а пальцы судорожно сжимают скальпель, и я очень боюсь сделать что-нибудь неправильно, из-за чего от моего внимания ускользнет жизненно важная