терминалом. – Начальный… – Слоан старалась держать ее неподвижно, а наполняющиеся воздухом легкие азари перемалывали ее слова в гремучий кашель. Скрежеща зубами, женщина ухватилась окровавленными пальцами за униформу Слоан и выдавила из себя: – Не атака. – Каждое слово давалось ей с невероятным трудом. – Ущерб… всеобъ…емлющий…
Слоан поудобнее устроилась на полу, стараясь держать женщину неподвижно, что было не самой легкой задачей. Одновременно директор пыталась осмыслить происходящее.
– Значит, мы столкнулись с чем-то?
– Нет. – Ее зубы обнажились, еще один приступ, приближающий азари к смерти, стал терзать ее легкие. – Слишком равномерное. Слишком… кхх…
– Тише, – сказала Слоан, беря женщину за руку и крепко сжимая в своей ладони. – Не теряйте сознания. Мне нужна ваша помощь. Диверсия?
Откуда-то из глубин, через боль и страдания азари, прорвался смешок, тут же перешедший в кашель.
– Вы… не… – Кровь и пузырьки пены разлетались вокруг ее рта. Глаза азари закрылись, по расцарапанной щеке скатилась слеза. Но она продолжала улыбаться. Слоан нахмурилась. – Физические показатели, – выдавила из себя женщина. – Сенсоры. П-показания…
Слоан не знала, что делать дальше. Ей нужны были ответы. И руководство к действию.
– Мой первый долг теперь – обеспечить безопасность Джиен Гарсон. И совета.
– Камера ноль-ноль, – выдавила из себя азари, подтверждая то, что Слоан и так знала. И тут же несчастная вновь зашлась в хриплом кашле.
Помочь ей директор уже не могла. Солдаты с такими увечьями не возвращались с поля боя, а Слоан не была доктором. Она еще сильнее нахмурилась.
– Как вас зовут?
Пальцы, державшие ее униформу, разжались. Рука безжизненно повисла вдоль тела.
Никто не будет забыт.
– Как вас зовут? – повторила она вопрос, склонившись на азари, на униформе которой сумела разглядеть имя – «Т’ваан».
Хриплое бульканье последнего дыхания смолкло, и тело азари обвисло на руках Слоан, которая лишь на миг склонила голову, – это все, что она могла себе сейчас позволить. Осторожно она положила Т’ваан на пол. Ее кулак с силой ударился о пол, когда она помогла себе подняться на ноги.
Ошибкой было думать обо всех, кто находится на станции, как о друзьях. В стазис-капсулах лежали тысячи людей, и некоторые из них, вероятно, с радостью оставили свою прежнюю жизнь в прошлом. Гарсон сама говорила: билет в одну сторону.
Наивно было думать, что все обойдется без потерь.
– Криокамера ноль-ноль, – повторила Слоан, черпая силу из этих слов. – Спасибо.
Ее собственные травмы саднили и пульсировали, обжигали и – как и сломанный палец – немели от боли, когда она быстрым шагом шла по усыпанной обломками приемной. Но все это не шло ни в какое сравнение с мыслью, не дававшей ей покоя: выжил ли кто-нибудь из совета?
С учетом всех обстоятельств они – включая Гарсон – непременно должны были остаться в живых.
«Пожалуйста, – безмолвно молилась Слоан в такт своим шагам, отзывающимся болью. – Пожалуйста».
Коридоры, по которым она проходила, слились в ее глазах в один темный полуобрушенный туннель. Все криохранилища, мимо которых она проходила, оставались запечатанными. Состояние тех, кто там находился, было неизвестно. Приходилось пока не думать о них. Пробуждение одного криохранилища с членами экипажа мало что значило, если весь корабль мог погибнуть. И чем больше Слоан видела, тем вероятнее казался ей такой исход.
В одном узком коридоре изменившийся свет заставил ее остановиться. Восстановилась энергия? Нет, поняла она, свет падал из огромного, во всю стену, окна.
И только теперь вид за ним привлек ее внимание.
Несколько секунд она стояла, потеряв дар речи.
Отдельные фрагменты увиденного фиксировались в ее спутанных мыслях, лихорадочно сливаясь в водоворот света, тьмы и раздражающего цвета. Окно выходило на площадь, одно из самых крупных сооружений, куда во время полета задвигались камеры. Место, где люди могли прогуляться, обсудить важные аспекты колонизации.
От всего этого теперь остались одни руины.
Из окна открывался вид на все пространство одного из самых больших лучей «Нексуса». Несколько километров самым тщательным образом продуманного и тщательно возведенного пространства обитания. Мастерские, гидропонные фермы, больницы – все, что им могло понадобиться. Все, что им требовалось для существования.
Сейчас она видела только языки пламени, выхлопы газа, кривые трещины в стенах, обнаженные балки. Всеобщее разрушение, а за ним – незнакомое море неподвижных звезд.
Это был не Млечный Путь. Слоан узнала бы его. Она немало времени проводила у корабельных иллюминаторов, и к небу Млечного Пути ее глаз странным образом пригляделся. Палавен, Тессия… черт побери, она была бы счастлива увидеть сейчас звездный ландшафт Омеги.
