Когда колеса разъездной рабочей лошадки Ка-27 коснулись посадочной площадки крейсера, невидимый оркестр сыграл гимн «Боже, царя храни», который с трудом пробивался сквозь рев и свист вертолетных турбин, а на верхней палубе по команде «Большой сбор» выстроился экипаж крейсера. Были соблюдены все воинские ритуалы, которые, согласно Корабельному уставу, положено было отдавать главе государства. Если бы Михаил прибыл, так сказать, с «рабочим визитом» на «Москву», то ими можно было бы и пренебречь. Но в присутствии британского монарха и одновременно дяди императора надо было держать марку.
Пройдя вдоль строя почетного караула, император Михаил приблизился к встречающим.
Поздоровавшись с адмиралом Ларионовым и полковником Бережным, он по-семейному нежно приветствовал великую княгиню Ольгу. Император подчеркнуто вежливо поздоровался с «дядюшкой Берти», который грузно опирался на свою любимую трость.
– Ваше королевское величество, – сказал он, – вот уж не ожидал встретиться с вами при столь неожиданных обстоятельствах. И тебе привет, кузина Тори, я вижу, что с последней нашей встречи ты еще больше похорошела. Что же привело вас на нашу эскадру – ведь в последнее время отношения между Россией и Британией были довольно далеки от сердечных?
Дядюшка Берти покраснел, но смолчал и еще крепче вцепился в свою трость. А принцесса Виктория внимательно посмотрела на своего кузена, которого она раньше знала как милого и неуклюжего шалопая. Теперь же перед ней стоял мужчина, воин, с твердым взглядом светлых глаз, в углу рта которого залегла жесткая складка. А этот странный мундир? В нем Майкл казался ей не современным воспитанным джентльменом, а жестоким викингом из средневековья, берущим на меч города и отдающим их на поток и разграбление своей любимой дружине. А вот и она, его дружина, стоит рядом и ждет приказа своего ярла.
Поближе познакомившись с Бережным, Ларионовым, их офицерами и матросами, Виктория убедилась в их чуждости этому времени и этому миру. Теперь она поняла – что именно влекло кузину Ольгу к ее новому кавалеру. Он был естественен, смотрел на все непредвзятым взглядом пришельца из других времен, и в то же время был образован и воспитан.
Так вот, кузен Майкл для этих людей был своим. И ей тоже отчего-то вдруг захотелось войти в этот круг, перестать быть в нем чужой, и предложение Ольги поближе присмотреться к адмиралу Ларионову уже не показалась ей таким уж диким.
Император так и не получил ответа на свой вопрос. Король Эдуард не знал, что сказать своему племяннику, перед которым он, как ни крути, был виноват.
– Кхм, ваше императорское величество, – по-русски сказал адмирал Ларионов, – пока мы тут стоим, вся Британия тихо умирает от страха. Там думают, что у нас тут намечено мероприятие, что-то вроде пикника с шашлыками в Гастингсе. Так что решение за вами, надо ковать железо, пока оно горячо.
– Пикник в Гастингсе – это хорошо, да и шашлыки – тоже, но все это несвоевременно, – по-русски же ответил император Михаил. – Как мы понимаем, почуяв, что дело пахнет керосином, дядюшка Берти примчался мириться с вами?
– Вы правильно понимаете, ваше императорское величество, – усмехнулся адмирал Ларионов, – а поскольку такие переговоры – прерогатива верховной власти, мы и попросили вас как можно скорее прибыть к нам на эскадру.
– Вы правильно поступили, Виктор Сергеевич, – кивнул император и уже по-английски обратился к королю: – Дядюшка Берти, давайте пойдем – обсудим по-семейному, с глазу на глаз, без посторонних наши дела, а также и то, как мы будем выходить из того положения, в которое их загнали ваши безмозглые политиканы.
– Ох, Майкл, – тяжело вздохнул король Эдуард, – ты абсолютно прав. Со всей этой злосчастной историей надо кончать, и как можно скорее.
Четверть часа спустя король и император уединились в небольшой каюте, где из мебели были только стол, два кресла и несколько бутылок сельтерской со стаканами. Правда, перед этим великая княгиня Ольга на правах любимой сестры отозвала брата в сторону и шепнула ему на ухо несколько слов. Ну, вы понимаете – о чем.
– Милый дядюшка Берти, – сказал Михаил, дождавшись, пока грузный король поудобнее устроится в кресле, – сразу хочу сказать вам, что никогда и никому не прощу смерть своего брата. У Ники, конечно, было множество недостатков, но он мой брат, и этим все сказано.
– Майкл, – обиженно воскликнул король Эдуард, – неужто ты и правда думаешь, что я был причастен к убийству своего племянника? Эти негодяи даже не сочли нужным поставить меня в известность о своих преступных планах!
– Знаете, дядя, – Михаил пристально посмотрел на старого короля, и у того невольно по спине пробежал холодок, – если бы у меня не было полной уверенности в том, что вы абсолютно непричастны к этой истории, то мы бы сейчас с вами не разговаривали. Я даже не буду требовать открытого суда над этими, как вы выразились, негодяями, ибо подозреваю, что в недрах Форин-офиса скрывается еще столько грязного белья, что всем прачечным Лондона его не перестирать за несколько лет. Но будьте уверены, что не пройдет и года с момента убийства моего брата, как все причастные к его смерти будут строго наказаны. Даю вам слово, что так оно и будет. У меня, знаете ли, для таких дел существует хорошая специальная служба.
– Да уж, Майкл, наслышан я о твоем ужасном ГУГБ, – вздохнул король Эдуард. – С моей же стороны я приношу тебе глубокие извинения и соболезнования по поводу смерти твоего брата и моего племянника. Моя дочь Виктория сказала, что если убийство монархов войдет в моду, то никто из нас не окажется в безопасности.
– Умная девушка, – кивнул император Михаил, – умная и несчастная. Неужели, дядюшка Берти, вы не видите, как она страдает?
