отобрали, выдав взамен зеленый комб не по росту.
— Карантин! — фыркнул он, при привычке разговаривая с собой. — На Лунбазе у нас это называли «губа».
Кто-то пробежал по коридору. Здесь все торопятся. Интересно, подумал он, что там происходит? Что творится в Колонии? Куда отвезли Ваэлу? Ему сказали, что ведут на допрос, но после беглого осмотра, проведенного незнакомым медтехником, запихнули в эту камеру. «Карантин!» Пока его вели, Томас заметил табличку на стене: «Первая лаборатория». Значит, здесь есть своя Первая… или ее перевели сюда из Колонии.
Взгляд камеры-сенсора на потолке буравил ему темя. Обстановка в камере была спартанская — гамак, столик, раковина и допотопный сортир без стульчака.
Томас снова посмотрел на муху, добравшуюся уже до угла.
— Измаил, — проговорил он. — Нареку тебя Измаил…
…Руки его на всех, и руки всех на него; жить будет он пред лицем всех братьев своих.[10]
Присутствие Корабля наполнило его душу так внезапно, что Томас невольно попытался заткнуть уши.
— Корабль!
Он закрыл и глаза, чувствуя, что вот-вот разрыдается. «Я не могу закатить истерику! Не имею права!»
— Почему нет, мой бес? В истериках есть свой смысл. Особенно для людей.
— Времени нет на истерики. — Томас открыл глаза, опустил руки и обратился к сенсору в потолке: — Мы должны решить Твою задачу на богоТворении. Они не слушают меня. Мне придется принять решительные меры.
— Это не Моя задача, — педантично поправил Корабль. — А ваша.
— Значит, моя. И я поделюсь ею с другими.
— Пора поговорить о финале, Радж.
Томас зло глянул на сенсор, словно оттуда исходил звучащий в его мозгу голос.
— Ты хочешь… сломать запись?
— Да. Пришло время.
Неужели в голосе Корабля послышалась печаль?
— А надо?
— Да.
Значит, Корабль говорит всерьез. Это не просто очередной повтор, очередной спектакль. Томас зажмурился на миг, чувствуя, как сохнет парализованный язык. Когда он вновь открыл глаза, муха улетела.
— И как… долго мы… Сколько?..
Отчетливая пауза.
— Семь дней.
— Этого мало! За шестьдесят — еще может быть. Дай мне шестьдесят суток. Что для Тебя эдакая капля времени?
— Вот именно, Радж, — капля. Падение капель в чувствительное место может стать пыткой. Семь суток, Радж, а потом Я отбуду по своим делам.
— Как можем мы найти верный способ богоТворить за семь дней? Мы за сотни лет не смогли удоволить Тебя, а…
— Келп умирает. До его полной гибели осталось семь дней. Оукс думает, что больше, но он ошибается. Семь суток. Для всех вас.
— И что Ты сделаешь затем?
— Оставлю вас, зная, что вы погубите себя сами.
— Здесь я ничего не могу сделать! — вскричал Томас, спрыгивая с гамака. — Чего Ты ждешь от…
— Эй ты, Томас!
Это прозвучал мужской голос из скрытого динамика. Радже показалось, что он узнает Хесуса Льюиса.
— Льюис, это ты?
— Да. Ты с кем болтаешь?
Томас уставился на сенсор.
— Мне нужно поговорить с Оуксом.
— Зачем?
— Корабль уничтожит вас.
