Бикель услышал, как возвращаются Флэттери и Тимберлейк, но продолжал следить за пультом. В первичных контурах навигационных аналоговых базах данных компьютера появилась какая-то странная пульсация. Она появлялась, а потом без каких-либо видимых причин исчезала.
Тимберлейк подошел к Бикелю и изучил показания прибора, регистрирующего пульсацию в навигационных базах данных.
— Похоже на пульсацию, вызванную доплеровским эффектом, — сказал он. — Кстати, ты не проверял наше положение?
— Нет, — отозвался Бикель, и при этих словах вдруг понял причину возникновения нерегулярной пульсации. Он дал компьютеру задание разбудить его, когда какие-либо неполадки в системах корабля достигнут критического уровня. Неполадки в навигационных системах как раз и могли стать наиболее критическими — особенно внутренние неполадки. Но, в отличие от неполадок в железе, эти внутренние неполадки могли выдать себя только в случае ошибок в определении положения корабля. Его команда привела в действие одну из управляющих программ бортового компьютера. Их положение уточнили на основе доплеровского эффекта.
Бикель снова склонился над пультом управления компьютером, провел серию навигационных тестов, сравнил результаты с резонансной частотой пульсаций. Все сходилось.
Он объяснил остальным, что происходит.
— Компьютер ведет себя… как человек, — заметил Флэттери.
Бикель и Тимберлейк обменялись понимающими улыбками. Скажет же тоже! Как человек! Да чертова машина просто делала то, для чего была создана. Бикель просто упустил из виду, что это заложено в программе.
— Думаю, нам лучше внимательно изучить схемы компьютера и его техническое описание, а потом вместе подумать, как на него могло повлиять отсутствие ОИРа, — задумчиво пояснил Тимберлейк. Бикель согласно кивнул.
Он был рад тому, что Тимберлейк — электронщик во многих отношениях ничуть не худший, чем остальные члены команды корабля. Хотя использовать знания в полную силу ему почти не приходилось. Работа с системами жизнеобеспечения переводила человека в разряд специалистов «общего профиля». Все они неплохо разбирались в биофизике, но не были врачами. Они знали электронику, но не владели тонкостями, которые выделяют узкого специалиста.
— Давай я тебя сменю, Джон, — предложил Флэттери.
— С удовольствием. Как там Прю?
— Доктор Вейганд сейчас спит, — ответил Флэттери. — На восстановление сил ей потребуется еще несколько часов.
«Интересно, почему это он ведет себя так официально? — удивился Бикель. — Ведь Радж не может не знать, что мы с ней вместе учились. И тогда она всегда была просто Прю. Так почему же она внезапно стала доктором Вейганд?»
— Я забираю пульт, — объявил Флэттери, и они начали процедуру передачи вахты.
Тимберлейк, чувствуя, какие вопросы крутятся у Бикеля в голове, понял, что упор Флэттери на «доктора Вейганд» был адресован не инженеру- электронщику.
«Радж пытался что-то сказать мне, — решил Тимберлейк. — Он хотел дать мне понять, что, возможно, странное поведение доктора Вейганд вызвано какими-то медицинскими причинами. Радж просит меня держать язык за зубами». И Тимберлейк вдруг понял, как ему неприятен сам факт того, что Флэттери счел нужным предупреждать его.
Бикель отключился от пульта, поднялся с койки и принялся разминать затекшие мышцы. Вспоминая учебу с Прю Вейганд — компьютерную математику, ремонт серво-сенсоров, устройство и функционирование корабля он вспомнил и ее саму. Она оказалась весьма женственным созданием, исключительно чувственным, и не пыталась скрыть этого. Бикель представил себе Прю Вейганд: довольно скромная с виду с правильными чертами лица и довольно хорошей, но ничем не примечательной фигурой. Однако она всегда привлекала взгляды мужчин. Видимо, она излучала некий женский гормон.
«Не поэтому ли я выбрал именно ее?» — подумал Бикель. Он попытался как следует обдумать эту мысль. В чисто мужском экипаже женщина типа Прю могла представлять серьезную проблему — если только все не начнут принимать антисекс. Но подобное лекарство притупляло умственные способности, а этого астронавты себе позволить не могли.
Бикель постарался выбросить из головы эти мысли и обвел взглядом помещение Центрального Пульта, представляя себе корабль — «Жестяное Яйцо» Жастина Яца. Сам корабль, плюс компьютер, плюс колонисты в гибернации — целый комплекс возможностей, которые, как чувствовал сейчас Бикель, астронавты могут разложить по полочкам, оценить, взвесить и использовать так, как им нужно.
Он представил себе корабль с его шестнадцатью концентрическими оболочками: огромный яйцевидный корпус почти в милю длиной. За водяным барьером и экранами, защищающими центральную часть корабля, тянулись мили и мили коридоров и трубопроводов, самогерметизирующиеся отсеки. Кроме того, тут хранился огромный запас всего необходимого для жизни людей на другой планете.
В гибертанках находилось две тысячи взрослых людей, тысяча эмбрионов и более шести тысяч эмбрионов животных — «полный экологический спектр».
Бикель повернулся и взглянул на пульт. Логика подсказывала ему, что их шанс на спасение заключался в компьютере. Его план выглядел рискованным, но это был необходимый риск. Остальные, возможно, будут спорить, но в конце концов им придется принять его точку зрения.
