Равнина была пустынна, и только отдельные глыбы черного камня и жестколистные кусты, медленно поворачивавшиеся под лучами кирпично- красного солнца, нарушали ее монотонность до самых утесов, возвышавшихся в десятке километров впереди.
Уши мохнатого путника внезапно прянули тревожно, наводясь на лежащий прямо на пути отряда скальный выступ.
И внезапно над равниной пронесся визгливый вопль. Отряд замер в тревожном ожидании, как единое существо. Чтобы слышаться так далеко, крик должен был быть пугающе громок.
— У нас нет оружия! — воскликнул кто-то почти истерически.
— Скалы, — промолвил Териекс, обводя рукой торчавшие из земли тут и там черные камни.
— Велики, — пожаловался другой, — не бросить.
— Скалы Авааты, — проговорил Териекс тем же напевным голосом, каким пересказывал историю Авааты.
— Кустов берегитесь, — предупредил третий без особой нужды — все знали, что к здешним растениям лучше не подходить. Большая часть их была ядовита, и почти все способны рассекать мягкую человечью плоть. От нанесенных ими ран уже погибли трое.
Снова воздух разорвал дикий визг.
— Скалы, — повторил Териекс.
Отряд медленно рассыпался. Уроды расходились — поодиночке и по двое-трое, чтобы прижаться лицом к черным скалам и застыть, сжимая в объятиях камень.
— Вижу их, — объявил Териекс. — Рвачи-капуцины.
Все обернулись туда, куда указал его палец.
— Скала, сон жизни, — проговорил Териекс, глядя вдаль, на мчащихся по равнине девять черных тварей. — Держаться за скалу, свиться вкруг нее и замереть.
Да, то были рвачи-капуцины. Многочисленные ножки чудовищ двигались с невообразимой быстротой, лязгали клыки под скрывающими пасти капюшонами голой кожи.
— Надо нам было попытать счастья в Редуте, как остальным! — завыл кто-то.
— Будь ты проклят, Хесус Льюис! Будь проклят!
И больше ни слова не прозвучало над равниной. Подняв капюшоны, неуследимо-споро ринулись рвачи на потерянно разбредшихся уродов. Клыки рвали плоть, терзали мясо безжалостные когти. Чудовища двигались настолько быстро, что у их жертв не оставалось ни шанса. Одни пытались бежать, и их настигали на голой равнине. Другие пробовали затаиться, затеряться среди скал, но бесы, разбившись на пары, ловко загоняли их на погибель. Все было кончено в течение минуты, и рвачи приступили к трапезе. Из-под камней выползали мерзкие твари, чтобы присоединиться к пиршеству, и даже соседние кусты пили корнями впитавшийся в землю красный сок.
Но покуда рвачи жрали, на севере поднялись над скальным бастионом оранжевые воздушные шары. Слабый ветерок нес их в сторону пирующей стаи. Свисающие с нижней поверхности живых дирижаблей щупальца время от времени касались равнины, вздымая облачка пыли. Рвачей это зрелище не тревожило.
По верхней кромке вялых оранжевых мешков тянулись высокие гребни, подстраивавшиеся под ветер. С высоты неслась пронзительная песнь — словно ветер гудел в парусах и бряцало что-то вдалеке.
До оранжевых мешков оставался еще не один километр, когда один рвач поднял уродливую башку и предупреждающе рявкнул. Взгляд его обратился от плывущих в воздухе дирижаблей к выползающим из-под земли в полусотне шагов от места кровавой бойни червеобразным отросткам. От них исходила резкая вонь гари и кислоты. Как один девять рвачей ринулись прочь. И тот, что пожрал вожака уродов, на бегу завыл тонко и протяжно, а потом крикнул, и крик его далеко разнесся над пустошью:
— Териекс!
Намеренно слабый ход, выбранный случайно на любой стадии игры, может полностью изменить теоретически предсказанную последовательность дальнейших ходов.
Оукс нервно прохаживался по каюте. Уже не первый ночьсторонний час он пытался связаться со Льюисом по вживленному коммуникатору. Льюис не откликался.
Может быть, что-то случилось в Редуте?
В этом Оукс очень сомневался. База на Черном Драконе поглощала лучшие материалы, имевшиеся в распоряжении колонистов. Льюис не экономил
