в фаросские ряды, и, чтобы заставить их отступить, требовалось затратить немыслимые усилия, а теперь отходят, стоит только навалиться на них всерьез. И это хорошо! Проведи они хотя бы пару атак с прежним пылом – когорты бы не смогли их сдержать. Слишком сильно вымотались солдаты за этот бой. Сейчас только злость на врага и поистине железная воля – слабые духом уже погибли – заставляют их упрямо прорываться вперед. Именно из-за усталости было большинство потерь за последние часы боя. Даже самые выносливые были на грани.
– Вправо уступом! – кричит Раон. – Впереди первая, потом мы, третья – за нами! Обоз обходит по левой стороне! Вперед первой не лезть! Поддержите нас стрелами!
Когорты устало идут в атаку. Усилие, еще одно, и они прорвутся! Грозно ревет Сувор, и первая когорта переходит на бег. Медленный, но бег! Откуда только силы нашлись? Сшибка! Подразделение Сувора взламывает порядки оказавшегося на пути вражеского отряда.
Первая когорта усталой поступью выходит к дороге. Отбрасывает попытавшихся атаковать врагов, удерживая занятую позицию. Мимо пролетают всадники Густава Брэя и устремляются дальше. Следом за ними проходит третья когорта. Потом на дорогу медленно втягивается обоз с ранеными. Подходит отряд Раона и становится по соседству. Совместными усилиями они отбивают несколько нападений, медленно отступая вслед за уходящим обозом. Прорвались!
Словно дождавшись этого момента, солнце коснулось горизонта.
С наступлением темноты враги прекращают преследование. Сражение – долгое и кровопролитное – наконец-то закончилось.
Эпилог
Барон Тре – командующий заслоном на одном из самых опасных направлений – был не в духе. Сильно не в духе. Сложно оставаться спокойным, когда какой-то идиот залетает в твой шатер и будит тебя громкими воплями. Причем даже не может толком объяснить, что послужило причиной такого бесцеремонного вторжения. Барон с большим удовольствием раскроил бы секирой голову наглеца – все равно он ей не пользуется по назначению, иначе был бы куда более осмотрительным! – поэтому с неохотой выпускает рукоять своей любимицы, за которую ухватился спросонья, при первом же оглушающем крике.
– Нападение? Численность нападающих? Тревогу уже объявили? Дежурную сотню отправили? Что с дозором? Держится? Отошел? Уничтожен? – засыпал он вопросами прибывшего, как только понял, кто ворвался в его шатер.
Узнал, что никакого вражеского нападения не произошло, по крайней мере, пока и солдат в лагере по тревоге не поднимали, после чего рассвирепел:
– Может, тогда вы объясните вашу вопиющую бестактность, с-э-эр? – спрашивает барон, растягивая последнее слово. С кряхтением поднимается с кошмы, куда он скатился с постели, уходя от возможной атаки. Что поделать – рефлексы! Жизнь научила барона, что в случае неожиданности требуется вначале обезопасить себя, а уж потом задавать вопросы, выясняя: «Кто?», «Что?» и «Зачем?» Вот только потянутая спина активно сигнализирует старому вояке, что подобные акробатические номера не проходят бесследно в его возрасте. Из сумбурной речи вторженца Конрад Тре кое-как уяснил, что тревогу поднял передовой дозор.
– Свободен! – рявкнул барон, стараясь не кривиться от боли.
– А? – удивился перебитый на полуслове вестник, после чего начинает возмущаться: – Как вы смеете, барон? Я не потерплю такого обращения, я сын…
– Пшел вон, щенок, пока я тебе уши не обрезал! – взрывается Конрад Тре.
Чувствуя, что разъяренный старый барон вполне способен осуществить свою угрозу, вестник предпочел оставить возражения при себе и по-быстрому покинуть шатер командующего заслоном.
– Шваль столичная, – раздраженно бормотал себе под нос Конрад Тре, торопливо одеваясь, стараясь при этом двигаться плавно, чтобы не тревожить позвоночник, ноющий при каждом резком движении. – Ни боевого опыта, но дисциплины – один гонор. Доложить и то нормально не в состоянии. Только и умеют, что вопить о своих благородных предках. Да эти господа таких недоносков сами бы забили, чтобы те род не позорили.
Даже если забыть о травмированной по вине заполошного гонца спине, недовольство барона все равно было оправданно. Две декады назад на заслон пришло пополнение, и сразу же начались проблемы, приносящие командующему заслона лишнюю головную боль, что, естественно, не улучшало его настроения. Отпрыски мелких столичных и околостоличных дворян службу не знали и знать не хотели. Новоприбывшие устраивали пьянки, задирали вассалов Тре, пытались протащить в лагерь продажных девок из ближайшего городка. Обнаглевших сверх меры столичных выведенному из себя барону пришлось жестко ставить на место, доходчиво разъясняя, что идет война, и не нужно воспринимать ее как увеселительную прогулку. Те, кого не устраивают порядки, установленные командиром заслона, могут возвращаться туда, откуда прибыли. И пусть радуются, что остались в живых. Сюсюкаться с ними барон не собирается, если бы не отданные лично маркизой распоряжения, он бы уже применил кардинальные меры. Однако в следующий раз он не будет столь
