Клятва на стали

превосходил всякий опыт ночного ви?дения. Был различим не только каждый лист, но каждая прожилка, каждый нарост коры и всякая былинка – они сияли под моим взором в таких подробностях, что я убоялся за свои глаза.

Внизу стоял дед Арибы, и его хищная улыбка взрезала покрывало, как бритва. Я ощутил, что мне будет трудно проникнуть взором сквозь его одеяния даже сейчас – тем более что он держал воздетым огненный канат. Пламя исходило из пузырька в руке; оно вздымалось и обвивало меня змеем, заключая в обручи боли с головы до пят. Пока я смотрел, от каната растекся дым, который сгустился в воздухе в легкое облачко, смутно напоминавшее человека. Был соблазн расценить это как случайность, когда бы не горящие глаза в абрисе головы. Глаза, задавшиеся целью сверлить меня.

– Ты видишь очами джинна, – изрекло облако словами, которые начертались в огне между мной и ассасином. Они, как и канат, не отразились на моем ночном зрении. – Очами, похищенными у подобного мне.

– Что… что? – пролепетал я сквозь боль.

Глаза, украденные у джинна? Себастьян, что за дьявольщину ты намутил?

– Я не…

– Твое темное ви?дение, – пояснил дед Арибы, прочитав угасавшие пламенные письмена. – С ним странная история, твой дар никогда не покидает тебя. Даже Львы лишаются своего ви?дения по истечении дня и ночи. И вот я занялся расспросами и поисками старых суфиев и мистиков, претендовавших на умение общаться с духами тьмы. – Он поднял пузырек, заставив канат качнуться, меня – сместиться, а джинна – заколыхаться. – Представь мое удивление, когда я узнал не только о существовании преданий о верховном джинне, которого обманом лишили зрения, но и о том, что дух продолжает жаждать отмщения.

– Но я не крал его зрения, – просипел я.

– Может, и нет, – отозвался старый убийца, – но джинны, насколько я понял, иначе смотрят на эти вещи. «Мы отобедаем твоей душой». Им нет особого дела до того, как ты относишься к владению этим даром.

– И что ты за это получишь? – спросил я, уже угадав ответ.

– Они откроют нам тайну темного ви?дения, разумеется, – улыбнулся старик.

– Нет! – выпалила Ариба, шагнув в свечение джиннского каната.

Нет, не шагнув – горделиво войдя с материнским кинжалом в руке и стиснутыми зубами. Под глазами проступили полоски кожи, так как слезы размыли краску.

Я в жизни не испытывал такой радости при виде ассасина.

– Нет, – повторила она. – Мы нейяджины. Мы не договариваемся с тварями, на которых охотимся. Мы не заключаем сделок с тварями, которых убиваем. Не принимаем вознаграждений от… – она показала на облако, – от них. Мы – нейяджины.

– Мы – тени! – гневно каркнул старик. – Тени того, чем привыкли быть, и бледные отражения того, чем могли бы стать. Подумай, Ариба. Подумай, что это будет значить для нашего клана, нашей школы. Для нас. Малюсенькая сделка, мелкое нарушение – и мы начнем восхождение к свету.

– Но ты же сам сказал, что нами владеют тени, а не свет.

– Ты знаешь, девонька, что я имею в виду, – нетерпеливо отмахнулся тот.

Ариба посмотрела на деда, на веревку и на облако с его горящими, веселыми глазами. Не взглянула она лишь на меня, но я вообще не входил в уравнение – не тот был случай. Она закусила губу.

– Это не в правилах нейяджинов, – молвила она наконец.

– Довольно! Ты забываешься. Я решаю, что в правилах нейяджинов, а что не в правилах и что служит школе и клану, – я, а не ты. Когда мы получим темное ви?дение и нас начнут бояться и уважать, как в стародавние времена, я разрешу тебе приступить ко мне и поспорить насчет того, что положено нейяджинам, но пока твое дело – повиноваться. И ты повинуешься.

Голова Арибы дернулась, как от удара. Она сделала вдох, расправила плечи и шагнула вперед.

В моей голове раздался жаркий хохот.

– Это не моя правда, – объявила Ариба.

– Что? – Дед уставился на нее сквозь ночь. – «Твоя правда»? Что это такое? Что ты знаешь о правде?

– Я знаю, что она исключает сотрудничество с джиннами. А также… – она дотронулась большим пальцем до материнского кольца, – повиновения тебе. Не в этот раз. И никогда больше.

– Ты мне перечишь? – Его брови взметнулись так высоко, что чуть не выперли из-под куфии на затылке. – Опять?

– Я… не соглашаюсь с тобой.

Я был почти уверен, что он ударит ее немедленно. Вместо этого он сжал свободную кисть в кулак и отвернулся.

– Уходи, – сказал он. – Оставь меня. Я отрекаюсь от тебя и всех твоих дел. Ты больше не нейяджинка.

Глаза Арибы расширились. Он подняла руку и сделала шаг в его сторону, после чего остановилась.

– Дедушка, – воззвала она, – выслушай меня. Пожалуйста. Эти существа, с которыми ты сходишься и от которых получаешь плату, – они те же самые