вскочила, перевалилась через меня и метнулась к ступеням. Каик закачался, лодочник выругался. Птицеловка тоже. Я сгреб сверток и последовал за ней.
Мигом позже, чуть лодка успокоилась, Птицеловка устремилась по лестнице на причал.
Я полез в кошель, вынул пару серебряных соколиков, прикинул, добавил еще три и проверил, все ли целы. Лодочник шагнул вперед легко и уверенно, как посуху, и я вложил ему в горсть недельный заработок. К его чести, он кивнул и не сказал ни слова, кладя в карман свалившееся с неба богатство.
Я повернулся и оценил осклизлые ступени, качку и парусиновый сверток в руках. Встал на колени, сделал вдох…
– Подбросить?
– Что? – Я моргнул и оглянулся.
– Сверток, – пояснил лодочник. – Ступени скользкие, вам будет трудно с занятыми руками.
– Это понятно, – ответил я и повернулся к причалу.
Главное, угадать момент…
– Он удержится на плаву?
– Что такое? – Я снова обернулся.
– Я спрашиваю, потонет он или поплывет, если уроните? И к вам относится, если на то пошло.
– Послушайте… – начал я.
– Я не хочу, чтобы ваша подруга спустилась и покоцала меня за то, что дал вам утонуть. И от вас не хочу того же, если оброните груз, сходя с моей лодки. По-моему, лучше забросить его наверх, когда доберетесь.
Я вновь оценил ступени, лодочника и водную гладь. Потом завернутый в парусину меч.
– Я не дурак, – сообщил за спиной лодочник. – Надуть такого, как вы, – последнее, что мне надобно.
– Последнее, что надобно мне, – это быть надутым, – произнес я негромко и больше обращаясь к себе.
– Дрот! – прошипела сверху Птицеловка. – Какого черта? Чего ты копаешься?
Я поднял меч Дегана, чувствуя больше, чем просто тяжесть стали, кожи и парусины. Там покоилась история, долг, кровь. Не говоря о нарушенных обещаниях и воспоминаниях.
Дегана я уже потерял, и это не могло повториться с мечом. Не после того, как я нашел его у Щура. И не после того, как чуть не убил за него.
Я протянул завернутый клинок лодочнику. Даже если сбежит, я скорее найду его, чем добуду меч со дна бухты.
Я изменил позу, пойдя супротив мышц спины и ног, и стал ждать, пока каик опять ткнется в лестницу. Когда это произошло, я наполовину шагнул, наполовину метнулся корпусом и оступился в воду только одной ногой.
Обернувшись, я увидел, что лодочник подогнал каик вровень со мной. На секунду он завис над длинным свертком, после чего швырнул его через полосу воды. Прежде чем я успел заволноваться, клинок описал дугу и упал мне в руки. Я прижал его к себе и перевел взгляд на лодочника. Тот уже отчаливал.
– Эй! – позвал я.
Он повернул голову, но грести не перестал.
– Забыл спросить – не слышали ли вы нынче о чем-нибудь примечательном?
«Например, о смерти Серого Принца», – мысленно добавил я.
– Проверяете?
– Именно.
Он ненадолго задумался.
– Нет, не слыхал. – Во мраке сверкнули зубы. – Но много ли я слышу?
Я улыбнулся и стал отворачиваться.
– Эгей! – окликнул он.
Я оглянулся.
– Проверьте клинок. – Короткая пауза. – Ваше высочество.
Его смешок еще звучал над водой, когда я вскинул меч, но все тревоги улеглись, едва я увидел, что сделал лодочник. К мечу Дегана была привязана истертая веревка, тянувшаяся от завернутой в парусину крестовины до участка под острием так, что получилась импровизированная петля.
Лодочник успел превратиться в янтарную кляксу, но я все равно поднял руку в знак благодарности. В ответ донесся не то смех, не то плеск воды.
Я просунул в петлю сначала левую руку, затем голову и перебросил меч за спину. Ощущение было странным, но вышло удобно. Я взобрался по лестнице, хлюпая левой ногой на каждом шагу.
Птицеловка ждала наверху. Ее походный плащ был отброшен назад, являя взору темно-зеленый дублет и ездовую юбку с разрезом. Ссадина стоял рядом, свесив ручищи вдоль тела. Его лицо выражало не больше, чем грубо вырубленный кусок гранита. Губа рассечена. Птицеловка послала его вперед
