– И ты послал его к черту? – чуть не вскричала она, едва я закончил.
– Я принял его за местного пахана, который играет мускулами и хочет оттереть от контрабандного промысла. Откуда мне было знать, что он прибрал весь глиммер в Имперском квартале?
– Твою-то мать! – произнесла Птицеловка. Она посмотрела в окно, потом на меня, потом опять в окно. – Сука, сука, сука! Ты понимаешь, скольких трудов мне стоит обезопасить это место? Как я теперь найду Ворон? Достаточно слова о том, что ты поссорился с этой гнидой, и наших денег никто не возьмет! Мне придется забыть о всех Кентах и закурейцах, на которых я положила глаз, и обратиться прямо к уличным оборванцам и париям. – Он наподдала стул. – Охренеть, как умно!
– Одна зацепка есть. – Я увернулся.
– О, и какая же? – Птицеловка дернула подбородком в сторону труппы. – Воспеть Закур до смерти?
– Йазани из погреба пока никуда не делся. – Я похлопал по моему дублету с аккуратно зашитым пакетом от Джелема.
– Рааз? – Птицеловка села прямее и принялась поглаживать собственный дублет. – Черт, он приходил. Я чуть не забыла. Сказал, что ему нужно с тобой поговорить.
– Держу пари, что нужно. – После случившегося они с хозяином не могли не озаботиться содержанием бумаг Джелема. Я полагал, что оно стоило дороже нашего прохода в Старый Город, а если нет, то собирался исправить этот недочет. – Где его найти?
– Он не сказал.
– Отлично, но как же я тогда…
– А, вот оно. – Птицеловка вытащила из-за пояса лоскуток темной ткани длиной с мизинец и шириной в его половину. Она подняла его повыше. – Он велел сжечь это, когда будешь готов к разговору.
Я осторожно взял его двумя пальцами. Материя была липкой и плотной, как будто ее вымочили в смоле или дегте и высушили.
– Сжечь?
Птицеловка кивнула.
– А потом?
Она пожала плечами.
Я вздохнул. Со сном придется повременить.
– Свечку найдешь?
– Флора! – завопила Птицеловка. – Сходи принеси нам свечу!
Девица, вскинувшаяся в общем зале, поклонилась и поспешила прочь.
Я уставился на Птицеловку и почесал ухо. Он ответила очаровательной улыбкой.
– Госпожа, – произнесла Флора, вбегая в комнату и прикрывая огонек рукой.
Она поставила свечу на стол и отвесила очередной полупоклон.
– Что ты с ней сделала? – спросил я, когда девица выкатилась с оглядкой на Птицеловку.
– Ничего, – подмигнула та. – Всего-навсего сказала ее старшему брату, что, если он еще раз тронет ее пальцем, отрежу хрен и скормлю ему с хумусом. По-моему, она в меня втюрилась.
Я вздохнул и присел к столу. Пламя свечи мерцало и колыхалось, распространяя маслянистый, мутный дым. Помедлив в нерешительности, я наконец осторожно прикоснулся к огню лоскутком Рааза.
Если бы я ждал вспышки или удара грома, то был бы горько разочарован. Дело обошлось шипением и шкворчанием, когда материя нехотя занялась. Я подержал ее так и положил на стол. Пламя неспешно поползло по лоскуту.
Уже собравшись спросить у Птицеловки, что делать дальше, я обратил внимание на странное поведение дыма. Вместо того чтобы подняться и растечься облачком, а после рассеяться, бледная струйка шла зыбью, ломаясь и выгибаясь на все лады, и лишь потом возобновляла подъем к потолку. И только когда ткань наполовину сгорела, я различил зависшее в воздухе лицо, похожее на пустую карнавальную маску и с прорисованными дымом чертами.
Оно, вполне ожидаемо, принадлежало Раазу.
– Отлично, ты получил мое сообщение, – произнесла маска. Или, скорее, начертала, потому что слова излетали изо рта в виде серого шрифта – имперской сефты. Они парили меж нами, затем растворялись. – Нам нужно поговорить. Сейчас удобно?
Я дождался исчезновения последнего символа и ответил, что да, вполне.
– Превосходно. Приходи в старый храм Семейства в Районе Благословенных Небес в третьем кольце. Повтори.
– Храм Семейства в Благословенных Небесах, третье кольцо.
– Что за черт? – зашептала Птицеловка, подаваясь вперед, пока чуть не протолкнула лицо сквозь лик Рааза. – С кем ты разговариваешь?
– Кыш! – отмахнулся я.
Изображение Рааза дрогнуло и ненадолго исказилось под действием воздушной волны. Ему же как будто не было дела.
