транспортного средства как паровую машину от маневрового паровоза, установленную на грубую массивную раму и поддерживаемую восемью колёсами от трактора К-700. Над котлом возвышалось нечто вроде боевой рубки, закрытой металлическими листами на заклёпках и снабжённой узкими амбразурами для обзора. Перед этим сооружением торчало странного вида толстоствольное орудие с присобаченным к казённой части непонятным механизмом. Оканчивался локомотив открытым угольным бункером, за ним были последовательно прицеплены три большие тракторные телеги, превращённые в закрытые фургоны с дощатыми стенами и брезентовой полукруглой крышей. Вкатившись на площадь, удивительный поезд стал неторопливо маневрировать, целясь носом в ворота Рыжего замка – первые две пары колёс у него оказались поворотными, но машиниста за стенами рубки видно не было.
– Чушь, а не техника, – прошипел сквозь зубы Борух, – одна бронебойная пуля в котёл, и полетят клочки по закоулочкам… Ховайся!
Прапорщик повёл стволом пулемёта, и тишину солнечного утра вспорола короткая, на пять патронов, очередь. Перед локомотивом вырвало из покрытия здоровенный участок тротуарной плитки, и по металлу хлестнула щебёнка. Артём оглушённо помотал головой – звук был впечатляющий. Машинист явно понял намек – скрежетнули тормоза, из-под днища вырвались клубы пара, и поезд остановился.
– Артём, если он хотя бы шевельнёт своей гаубицей – бей по колёсам, а я его как консервную банку вскрою.
Напряжённое молчание затягивалось, однако кто бы ни сидел в локомотиве, он не пытался повернуть орудие в сторону защитников замка и не делал попыток стронуться с места. Только посвистывал пар, как будто из большого самовара. Неожиданно паровоз издал три низких хриплых гудка.
– Подмогу вызывает, скотина! – выругался Борух. – Может, разнести его, пока не поздно?
– Погоди, Борь. Что за привычка палить во всё, что движется?
– Полезная привычка. Способствует долгой жизни, – раздражённо ответил Борух, но стрелять не стал.
Паровоз, прогудев, больше не подавал признаков жизни, однако из боковой улицы послышался отчётливый стук копыт.
– Артём, держи сектор, – сказал негромко Борух, продолжая удерживать на прицеле локомотив.
Артём положил цевье автомата на ограждение и приготовился открыть огонь. Однако на площадь вынесло такое чудо в перьях, что нажать на курок ему даже не пришло в голову. На ярко-рыжем крупном коне сидел высокий худой человек в чём-то вроде мятой кирасы поверх камуфляжной куртки и в полицейском чёрном шлеме с забралом. Из седельной кобуры торчал массивный приклад какого-то дробовика, а на бёдрах болтались здоровенные револьверы. Ноги были закрыты блестящими стальными поножами, ниже которых оказались надеты армейские ботинки с высокими берцами, а выше – тактические пластиковые наколенники. Для окончательной эклектики на поясе висел какой-то изогнутый клинок в пожарно-красных ножнах. Держа левой рукой поводья своего скакуна, правой всадник размахивал какой-то тряпкой, которую условно можно было считать белой. Очевидно, в знак мирных намерений.
– Это что ещё за Дон Кихот, мать ему в дышло? – удивился Борух. – Не стреляй в него пока, но и не расслабляйся – мало ли что…
Всадник, проскакав мимо локомотива, что-то неразборчиво заорал, видимо обращаясь к сидящим в кабине, и направился к воротам, с энтузиазмом размахивая своей тряпкой. Перед стеной он резко осадил коня и поднял вверх вторую руку, демонстрируя отсутствие в ней оружия.
– Писатель, спроси, чего этому придурку надо. Я тут пригляжу пока, кабы чего не вышло.
Артём осторожно высунулся из-за кирпичного зубца ограждения, держа на всякий случай автомат в готовности. Впрочем, вид у всадника был несколько даже комический и совершенно не опасный, а смуглое вытянутое лицо с задорно торчащими горизонтально усами было открытым и, пожалуй, даже добрым. С таким лицом надо сидеть за большим семейным столом, держа на коленях многочисленных детей мал-мала меньше, и рассказывать им сказки, а не гарцевать ковбойским манером в прикиде стиля «фоллаут».
– Привет, вы кто такие? – прокричал всадник. На лице его при этом удивительным образом сохранялась полная безмятежность, как будто на него не смотрел раструб пулемётного дула.
– Знаешь, человек на лошади, – недовольно откликнулся Артём, – это ты у нас гарцуешь под стеной, а не наоборот. Так что давай это я у тебя спрошу: «Вы кто такие?»
– Да мы что? – удивился рыжий. – Мы так, мимо ехали…
– Вот так просто ехали? – спросил Артём. – Совершенно случайно и мимо? Знаешь, человек на лошади, если тебе так не хочется с нами разговаривать, ты не затрудняйся, езжай себе мимо как ехал. Мы добрые, стрелять в спину не будем. А вот так нагло врать-то зачем? Это ж не мы к тебе с портянкой наголо прискакали.
Всадник смущённо скомкал свою не вполне белую тряпку и быстро сунул её куда-то в седельную сумку.
– Нет, вы не подумайте чего… Но мы действительно не ожидали здесь кого-то застать… Мыкола, выходь! – неожиданно заорал он с малороссийским прононсом.
С лязгом раскрылась дверь в борту рубки локомотива, и оттуда вылез небольшого роста широкоплечий мужичок, в грязноватой белой косоворотке и широких чёрных брюках. Спрыгнув на асфальт, он неторопливо, вразвалочку подошёл к стене.
– Здоровы будьте, мужики. Микола я, с форта, сусид ваш, сталбыть. Чегой-то вы видразу так неласкаво, з кулемёту пулять? Я ж чуть не всрався с переляку прям в кабини!
Борух, которому надоело следить за переговорами сквозь прицел, снял каску и свесился вниз:
