касались висящего на дереве тела.
— Снимите его, — тихо проговорил Ермолов.
Стараясь как можно реже смотреть на посеревшее, будто обтянутое пергаментом, лицо, на вывалившийся язык, на заломившуюся под непривычным углом шею, солдаты сняли труп друга с дерева. Окоченевшее тело никак не хотело выскальзывать из хватки ременной петли.
— Антон, — прошептал Николай, обращаясь к прапору. — Если мне не показалось, у него в руке что-то зажато.
Чугун молча кивнул и подошел к лежащему на земле телу. После недолгой борьбы с застывшими пальцами ему удалось вытащить из ледяной ладони тетрадный листок. Пробежав глазами по строчкам, он так же молча отдал предсмертное письмо командиру и ушел в сторону разбитого лагеря.
У солдатского костра сидел Вик и что-то тихонько рассказывал укрытым одеялом носилкам. Подойдя ближе, прапор заметил, что с земли ему улыбается пришедший в сознание Андрей.
Перед глазами Чугуна все еще стояли дрожащие строчки письма.
Глава 8. НЕ ДЕЛАЙ ЛЮДЯМ ДОБРА
— Кушать хочется… — жалобно протянул Кирилл, поглядывая на копошащегося у костра Медведя. — Мяска бы. Жареного, да с лучком, МММ…
Под аккомпанемент урчащего желудка парень зачмокал губами.
— Сейчас бы свиной окорок. Жирненький, сочный. Впиться зубами, чтоб сок по подбородку потек, — он начал было жестами изображать, как именно стал бы есть деликатес, но тут же охнул, отхватив подзатыльник. — Ай, Сом, да за что?
— За дело, — спокойно ответил Медведь, не отрываясь от шаманства над котелком. — Душу не трави.
— Точно, Балалайка, — посмеивался Андрей, глядя на покрасневшего Кирилла. — Всем уже каша поперек глотки стоит. Но не идет зверь в силки: или мы с установкой косячим, или он тут слишком уж пуганный. Вот Док бы смог приманку какую…
Сом замолчал, не договорив. Бойцы разом погрустнели; даже неугомонный Кирилл перестал бухтеть и невидящим взглядом уставился в языки пламени. В тишине хруст сгорающих веток особенно сильно походил на выстрелы. На прощальный залп.
Они похоронили Костю, как полагается. На той же опушке, под тем же мертвым деревом. Стылая карельская земля открывала свое нутро солдатским лопатам медленно, неохотно. Будто сопротивляясь, не желая принимать в объятия такого молодого, еще толком не успевшего пожить парня. Он ушел добровольно, трусливо спрятавшись за Порогом от возможного наказания…
Он был обычным парнем, с обычными, казалось, проблемами: девушки, еда и желание выжить. Зачастую немного хмурый и все равно так заразительно смеющийся. Слегка неуклюжий, еще нескладный, с постоянно красным носом. Костя был заботливым, хоть и неопытным, медиком, — всегда радел за здоровье парней; а вот собственный насморк никак не мог вылечить. Он так быстро стал хорошим другом, почти братом. А теперь… Его нет. Нелепость.
— Земля ему пухом, — тихонько проговорил Фрунзик, перекрестился и поцеловал нательный крестик.
— И все равно не верю, — вскинулся Кирилл, сжимая кулаки. — Не мог он сам повеситься! Кто угодно, но не Док!
— Тише, Балалайка, — проговорил Андрей, сжимая плечо напарника. — И я не верю. Но очень похоже на то: его действия, записка и… Кому вообще может прийти в голову подстроить самоубийство?
— Ты бы не делал выводов, Сом, — угрюмо отозвался Лис, вытягивая к костру ноги. — Пока ты в бессознанке валялся, мы тут успели с охотничком поближе познакомиться. Гюльчатай нехило темнит.
— Ты так говоришь, рыжий, будто я по собственной воле отлеживался. Чтоб спецом вас напрячь, — Андрей хмуро уставился на Лиса, теребящего золотую сережку в ухе. — Не знаю, как вы там знакомились. Да и не горю желанием знать. Только вот Вик мою тушку спас. На себе вытащил. Пока вы жопы за пределами деревни просиживали. Ха, ты бы видел, как он клинками машет. За каким хреном ему так с Доком напрягаться было?
— Слышь, Сом, когда ты молчишь, как рыба, нравишься мне гораздо больше…
