мозг снизу?! Давила так, что работали только инстинкты, точнее один инстинкт?!
– Блин, Петрович, – начал защищаться Олег, – я сегодня не дежурю. Ушёл после отбоя, пришёл до подъема. Чего ты ко мне пристал? Ядвига сегодня уезжает. Вот и прощались…
– Тьфу, – сплюнул Зимин. – Уйди. Уйди, чтобы я тебя не видел!
Проводив Олега взглядом, он заметил наши удивленные морды:
– А вы чего вылупились?
– Петрович, а как ты Олега заметил? – озвучил Коваль наш общий вопрос. – Мы даже намека не уловили на его присутствие…
– Доживёте до моих лет, и не такому научитесь, – уклончиво ответил Зимин и вернулся к Карачеву: – Так, расплескавшаяся синева, я всё сказал. Как говорили индейцы в фильмах про ковбойцев: «Хоу!»
Карачев уныло побрел к своим. Когда он проходил мимо нашей шеренги, Марся шепотом предупредил:
– Сам вешайся…
Он ещё что-то хотел добавить, но со стороны плаца послышался бодрый голос Зямы:
– Так, воины, моё высочество отлично выспалось и изволит поделиться боевым опытом с младшими собратьями по оружию! А ну явите их мне немедленно, а то…
– Зяма! Козел!! – послышалось несколько голосов. – Завали хлебало!!!
– «Уральцы», – запричитал кто-то из бойцов Коваля, – ну почему вы все такие буйные и горластые?!
– Это кто там «Урал» не любит?! – заинтересовался Борька.
Петрович тихо выматерился и быстро пошёл к месту возникших разборок.
– Десантура, – скомандовал Коваль, – к лесу, за нами, бегом марш!
А на плацу Петрович начинал воспитывать Боряна:
– Так, ты – кусок Святого Писания на ножках, а ну ползи ко мне…
Прибыли к лесу и провели экспресс-опрос личного состава. Расстроились. Боевого опыта не было ни у кого, а залетов по мелочи – по охапке на каждого. Лёха, как старший, разбил неофитов на четыре группы, велел всем снять снарягу и приказал:
– Задача каждой группы: бесшумно пересечь данный лесной массив. Чем бесшумнее, тем лучше. Первая группа, вперед.
Через час ободранная, грязная и исцарапанная десантура стояла перед нами. Результат, как и ожидалось, был ниже плинтуса. К моему удивлению, Коваль ничуть не расстроился.
– Лёха, мне непонятен твой оптимизм.
– Это от неопытности.
– Чего? – переспросил Марся.
– Блин, олухи, нам какую задачу поставили: подготовить группу прикрытия.
– Ну, – протянули мы.
– Сроки для подготовки – нереальные. Правильно?
– Правильно.
– Значит, что?
– Что?!
– Толпа, которая стоит перед нами, – это смертники. Мясо пушечное. Нам нужно уйти с ними, а про возвращение – с ними же – нам никто и ничего не говорил. То есть и нашему, и их командованию до фонаря – вернутся они или нет. Поэтому наша задача – научить их тихо дойти до лесополосы, тихо спрятаться и просидеть в тишине то время, пока мы охотимся за скальпами.
Сказать, что мы охреневше уставились на Коваля, – не сказать ничего. А десантники, похоже, вообще забыли, как и зачем нужно дышать.
– Коваль, – голосом, осипшим от таких выводов Лёхи, заговорил Марся, – так, может, мы их научим всему, в том числе и отходу домой?
– А оно им надо?! – зло спросил тот. – Ты посмотри на этих воинов. У них, почти у всех, на лбу написана условная судимость, абсолютный пофигизм ко всему происходящему и крайнее нежелание чему-либо учиться. Так чего ради нам корячиться, если их собственное командование уже вычеркнуло этих ушлёпков из списков живых, и даже заготовило на них похоронки?
Я повернулся к десантуре. Карачев был готов упасть в обморок, остальные выглядели не лучше.
– Ни разу не видел столько ходячих мертвецов в одном месте… – сообщил я всем присутствующим.
– Товарищи командиры, – из строя десантников вышел боец с сержантскими нашивками, – но вы же не имеете права так делать. Это же преступление!
– Сержантик, – сплюнул в его сторону Коваль, – открою тебе страшную тайну: стоящие перед вами офицеры уже второй год в международном розыске как военные преступники. И группы наши в розыске. А «уральцы» вообще три недели как из-под следствия вышли. И вышли по «жёлтым» справкам. Так чего
