– Вот это намочил! Можно было сразу в лужу окунуть и там рисовать!..
– Или дождя дождаться и под ним рисовать! – в тон ему добавил ещё кто-то.
Но это мне нисколько не мешало работать. Действуя губкой, разными кистями и чуть ли не всей палитрой, я пытался перенести на бумагу вдохновенно работающего Феофана. Причем не точно скопировать, что при подобной технике абсурдно изначально, а именно полёт тела, уловить движение рук, показать глубину отрешённости и одержимости художника, а под размытыми полутонами скрыть несколько тайн, недосказанностей и намёков. А так как я творил вдвое быстрее, да и техника иначе не позволяла, то работы мы закончили одновременно.
Только тогда я позволил себе откинуться с усталостью на спинку стула и несколько осмотреться по сторонам. Что меня сразу напрягло и даже испугало, так это огромная толпа у меня за спиной. Что хуже всего – толпа молчащая, застывшая, как наклонившаяся в опасном равновесии плотина, готовая вот-вот рухнуть.
«Неужели им не понравилось?! И меня сейчас затопчут?! – мелькнули панические мысли. Ведь до сих пор толком не знаю ни местных традиций, ни местных порядков, хотя сам вроде считаюсь формальным поклонником бога-кентавра Китовраса, покровителя живописцев. – Но вдруг здесь подобное творение считается святотатством? Хм! Чего я сразу не спросил-то?.. Вечно я куда-то влипну, и всегда как-то неправильно привлекаю к себе внимание!..»
В том же молчании прошло пару минут, во время которых довольный собой Феофан показывал моей матери созданный с её подобия портрет. Она постояла, полюбовалась, искренне поблагодарила, но всё время продолжала коситься в мою сторону и в толпу за моей спиной. И когда бывший юнга немного успокоился, указала ему ладошкой на меня:
– Наш… э-э… Чингачгук, – при этом еле сдержала неуместный смешок. – Тоже что-то нарисовал. Давай посмотрим?
По волнению народа и гулу у себя за спиной я понял, что все ждут именно этого момента: как сам запечатлённый в акварели художник оценит получившееся произведение. Это им было интересно, а на меня вдруг накатила полная апатия к происходящему. Так что начавшиеся восторги со стороны Феофана, а потом и его искренние объятия, поздравления за создание шедевра меня почти не тронули. Видимо, начался откат магического толка. Обряд гипны и прочие наложенные на меня силы позволили сотворить нечто эпохальное, но так как гениальность в живописи мне не была присуща от рождения, для творения использовались все ресурсы организма и перенапрягшегося мозга. Вот меня и отключило частично от действительности.
Хорошо, что родители рассмотрели моё состояние, а Иван вообще стал действовать грубо и бесцеремонно: растолкал напиравших на меня любителей живописи, преклоняющихся перед моим талантом заказчиков и воспылавших ко мне восторженной любовью коллег. Окружив меня живым кольцом, дали время прийти в себя и уже более адекватно воспринимать окружающую действительность.
Хотя некоторые гонорары, которые мне предлагали за работу, уже превышали планку в двести золотых. Обнадёживающаяся тенденция: если мне вдруг срочно понадобятся деньги, только и стоит выйти на этот пятачок и денёк интенсивно поработать. Штука золотом наверняка зазвенит в кошельке.
Глава двадцать четвёртая
Имя ей – ехидна
Но ни просветление сознания, ни оптимистические планы, ни участие близких не сумели оградить меня от очередной напасти. Я уже было собрался встать, как на мои плечи опустилось нечто упруго-приятное, изумительно пахнущее, а глаза оказались прикрыты нежными женскими ладошками. Игра «Угадай – кто?» называется. Во всех мирах подобное развлечение проводится одинаково и порой служит не просто забавой, а выяснением искренности чувств между близкими людьми. А чаще всего – между желанными друг другу. И уж не знаю почему, но моё лихорадочно забившееся сердце вдруг представило себе только единственную из знакомых мне женщин, а дрогнувшие губы воскликнули непроизвольно от разума:
– Мария?! Это ты?! – наверное, подспудно я давно мечтал именно о такой встрече. И насколько же меня разочаровал ответ смутно знакомым женским голосом:
– Нет, милый! Ты не посмеешь больше, став моим мужем, думать о посторонних девицах. И с этой минуты я от тебя ни на шаг не отойду!
Я ошибся в опознании, что вызвало жуткое расстройство и недовольство. Мне почему-то показалось, что за спиной у меня стоит Шаайла. Логика мне шептала:
«Не может она так быстро вырваться со Дна, потом отыскать свой волшебный камень-артефакт и добраться с ним до своего монастыря вашшун на восточную окраину Леснавского царства. Да и к Рушатрону она не сразу бы подалась, а только после создания масштабного проклятия для кречей. Но даже если бы ринулась сюда незамедлительно, всё равно не успела бы. Значит, это…»
Чьи-то губы коснулись моего уха и зашептали:
– А твоё вчерашнее поведение – это крайняя подлость! Бросить беззащитную девушку в каком-то глухом переулке – верх цинизма и людоедского отношения к ближним. За такое деяние у нас в Гайшерских горах сажают на кол. Это если бесстыдство совершено с простолюдинкой. Ну а если с принцессой… Такого кощунства я в истории не припомню.
Вот невезенье-то! Только сумасшедшей Эммы из рода Гентлиц мне не хватало для полного счастья! И я сообразил выдавить из себя бесполезный вопрос:
– Как ты меня нашла?
