В библиотеке Реми спросила, можно ли ознакомиться с собранием, которое Бартоломе де Лас Касас оставил коллегии Сан-Грегорио, и была приятно удивлена ответом. Оказалось, что нужно только завести гостевой абонемент, и книги выдадут тут же, безо всяких устрашающих формальностей. Разумеется, пришлось также предъявить документы и оставить их вместе с сумочкой на столе регистрации.
В большом читальном зале уже сидели несколько студентов со старинными фолиантами, но Фарго провели дальше, в отдел редких книг, где вручили перчатки и оставили одних. Около трех часов Сэм и Реми перебирали том за томом в потертых кожаных переплетах. Среди них попадались рукописи на латыни и испанском, выполненные причудливым древним почерком, и инкунабулы – старопечатные, до XVI века, книги, некоторые из них набраны средневековым готическим шрифтом с раскрашенными вручную иллюстрациями. Основу составляли религиозные сочинения – комментарии к Библии, сборники проповедей, требники. Был даже экземпляр «Аристотелева корпуса». Встретилось и несколько манускриптов, написанных определенно той же рукой, что и несколько строк на листке, спрятанном под обложкой кодекса. Каждый раз супругов охватывало волнение, но это все оказывалось не то, ради чего они отправились в такую даль. Вместо иероглифов и рисунков майя на страницах обнаруживался один лишь текст по-испански.
Перед окончанием часов посещения библиотекарь оповестил читателей, что книги пора сдавать. Фарго расстались со своими, подошли к столу за сумочкой и документами и направились к выходу.
– Ты этих двоих раньше не видел? – шепнула Реми мужу, оказавшись снаружи, во дворике.
Сэм притворился, что рассматривает средневековые архитектурные изыски, а сам украдкой взглянул в ту сторону. Замеченные Реми мужчины уже повернулись и шагали в противоположном направлении.
– Была какая-то парочка, когда мы шли сюда. Не могу сказать, те же или нет. А что с ними не так?
– По-моему, они пялились прямо на нас.
Сэм улыбнулся.
– Хочешь сказать, на тебя? Пора бы уже к этому привыкнуть.
Вечером супруги приступили к исследованию ночной жизни города и начали с главной площади у самого их отеля. Попробовали кофе в «Континентале», потом в ресторане «Лос Сагалес» перешли к
Того же расписания Сэм и Реми придерживались и дальше. По утрам они отправлялись из отеля в Историческую библиотеку, где просматривали следующую порцию написанных полтысячелетия назад книг. Потом, когда читальный зал закрывался, возвращались к себе в номер вздремнуть, а в десять часов шли развлекаться. Одно заведение сменялось другим: «Таверна Прадера», знаменитая своими чипсами из кальмаров в собственных чернилах, «Фортуна 25», где подавали деревенскую курицу, фаршированную водорослями и моллюсками, «Таверна дель Сурдо»… Еду дополняли «Руэда», «Рибера дель Дуэро» и другие прекрасные местные вина. Каждый вечер становился праздником.
Дни же отдавались без остатка работе с собранием Лас Касаса. Просматривая книги, Фарго понемногу узнавали больше о личности их владельца. Большинство из них были трудами вроде «Устава Святого Бенедикта», предписывающего распорядок монашеской жизни, «Толкований на Книгу Иова» папы Григория I и прочих подобающих для чтения священника в XVI веке. Нашлось также несколько сочинений Фомы Аквинского и рукописный том комментариев к ним.
Наконец, на восьмой день Сэм и Реми наткнулись еще на несколько манускриптов, написанных по-испански рукой самого Бартоломе де Лас Касаса. Фолианты большого формата, похожие на гроссбухи, лежали все вместе. Первый представлял собой попытку составить словарь языка киче и относился, очевидно, к мексиканскому периоду. Были здесь отрывочные сведения и о других языках майя, датированные 1536 годом. Следующий оказался дневником с ежедневными записями о деятельности доминиканских миссий в Рабинале, Сакапуласе и Кобане. Данные о расходах и собранном урожае перемежались сведениями о сооружении церквей по всей области и именами новообращенных индейцев, перешедших жить в поселение у Рабинала. Реми сумела прочесть отрывок, в котором Лас Касас выступал против массовых крещений. Он считал, что каждого нужно наставлять по отдельности, чтобы тот смог принять осознанное решение. Это объясняло смысл списка.
Третий том открывался октябрем 1536 года и продолжался до апреля 1537-го. Сперва шли те же, что и в предыдущем, колонки рисунков и записей, однако ближе к концу изменился и материал, и содержание. До этого пергамент был обычного качества, то есть просто кожа, с которой удалили волосяной покров, намочили, растянули и высушили, получив относительно тонкие и белые листы, на которых можно кое-как писать с обеих сторон. Однако дальше к ним подшили еще пятьдесят-шестьдесят, отскобленных пемзой или каким-то другим абразивом почти до прозрачности, так что поверхность стала идеально гладкой. Перевернув первую такую страницу, Сэм в изумлении увидел точную копию текста записки, спрятанной Лас Касасом в обложке кодекса, и тронул жену за руку, привлекая ее внимание. Оба во все глаза смотрели на знакомые слова:
«A todos mis compatriotas, benediciones. Este libro y otros de los maya se refieren a su historia y sus observaciones acerca del mundo natural. No tienen nada que ver con el Diablo. Ellos deben ser preservados como una manera de entender nuestras tareas con los maya».
– Поверить не могу, – проговорил Сэм. – Я ведь не ошибся?
– Я боюсь дышать, – откликнулась Реми. – Что там дальше?
Сэм нерешительно протянул руку. Перед ними появилась первая страница найденного на склоне вулкана в Мексике кодекса. Медленно и осторожно
