Жестом прошу его помолчать. Мне нужно переварить полученную информацию.
– Паршиво… – задумавшись, произношу это вслух.
– Что именно? То, что парень умер?
– Да нет, не это, – говорю, не открывая глаз, погрузившись в свои мысли. – Жаль, конечно, терять такого человека. Он был неплохим организатором, хорошим бойцом. Вот только слишком любил власть и деньги, которые и развратили его окончательно. Привык уже считать себя властителем этих земель и уступать их кому-либо не стал бы. Так что туда ему и дорога. Андрас Шихом, ты казнен за воровство, взяточничество, предательство, вымогательство и убийства. Аминь.
Плохо то, что идиотом Шихом тоже не был, и добраться до денег, которые он тут воровал, мы уже не сможем. Даже последний ежегодный налог не достанем. Ярмарки кончились, все продано, и деньги ушли. Можно, конечно, надавить на семью Бойнертаг, но… а, ладно, глупости это все. Пошли!
– Куда?
– В тюрьму. Освобождать узника совести. Надеюсь, его еще не успели удавить.
– С телом-то что делать?
– Оттащи пока в соседнюю комнату. Нет времени с ним возиться.
Ступеньки-ступеньки-ступеньки, третий этаж. Два мордоворота режутся в кости.
– Открывай, – командую я, кивнув на люк в полу.
– Не велено. – Один из стражников соизволил подняться. – Только по личному приказу капитана.
Черт, что же он жрал сегодня, что у него так изо рта-то несет? Ведь подойти невозможно!
– Я барон тай-Ривертэйн. Новый властитель этих земель. – Стараюсь фразы строить максимально просто и доходчиво. – Я приказываю тебе открыть вход на тюремные этажи.
– Да хоть кто. – Верзила утер нос рукавом. – Без приказа капитана не пущу.
Второй стражник на всякий случай поднялся и встал за плечом напарника. Сзади напрягся Васкар, предчувствуя драку. Чуть покопавшись в новых знаниях, выудил имена – Сопля и Порг, а также «послужной список». Какое-то время весы колебались, а потом два тела рухнули на пол. Сзади раздалось удивленное: «Хех!»
– Кто такой? – Я осмотрел крепенького, краснолицего мужичка с перебитым носом и осоловелыми, словно со сна, глазами, что заглянул в дверь караулки.
– Хорт, тюремщик местный. Ну и палач, само собой. – Голос неприятный, хриплый.
– Возьми ключи и открой люк, – командую я. – Сколько заключенных?
– Двое. С утреца, как еду разносил, еще живы были.
– Отлично. Лезь первым. Годвер, сторожи здесь.
– С телами-то что делать?
Эти мне не нужны. Оба исчезают в черной вспышке.
– Эх, хоть вещички собрать надоть было ж. – Хорт спускает вниз рассохшуюся деревянную лестницу и ворча лезет в подвал, освещая себе путь лучиной.
Спускаюсь вниз. Шесть расположенных по кругу дверей, седьмая, в пыточную, открыта. Мрачно, душно, грязно. Засовы задвинуты только на двух камерах. Киваю Хорту на первую, оставлять палача за спиной я не намерен.
– Выходь. – Хорт отступает в сторону.
Щурясь от огонька еле тлеющей лучины, из камеры выбирается худой и жутко грязный человек. Лицо в синяках, но в темноте оценить степень повреждений сложно.
– Карл, кастелян? – уточняю я.
– Бывший. – Мужчина закашлялся. Физических сил у пленника почти не осталось, но внутренний стержень не сломлен.
– Еще кто? – интересуюсь у тюремщика.
– Купчишка какой-то. Деньгу ждут.
– Выпускай. И помоги мастеру Карлу подняться наверх.
Сдав измученного кастеляна и чуть более живого купца на руки Сафире, оборачиваюсь к тюремщику:
– А ты, значит, палач? Что ж, с тебя и начнем. Пойдем-ка в кабинет, побеседуем…
– С телами-то что делать? – хмуро глянул Васкар.
– Повесить. Найти веревку и развесить на мостике между башнями. На фоне неба должно смотреться особенно красиво.
Годвер молча отцепил от пояса флягу и сделал изрядный глоток. Я хлебнул тоже. Ух-х! Ядреный у него самогон! Снова усевшись в кресло, попытался расслабиться. Голова чугунная, ничего не соображает. Все-таки столько допросов за один день многовато для такого менталиста, как я. Алкоголь теплой
