рассвете. Бойня была серьезная, камня на камне не осталось. Дело швах, напарник. Кто-то явно решил поиметь на свой зад приключений. Верещагин такого не прощает.
– Бандиты? – неуверенно спросил Антиквар.
– Нет, – отрезал Чика, – слишком чисто сработано. Бандиты так не могут. Со стороны нападавших ни одного трупа, унесли с собой. Бандюки бы обобрали и бросили. Это они только на словах друг друга братвой называют. Так, для колорита. На самом деле там ЧЧВ[4] полный.
– Короче, – подвел черту Антиквар, – нечего гадать и спорить. Все равно никто ничего не знает толком.
– А ты у оплотовца спроси. Может, он что скажет?
Антиквар тут же насторожился:
– Какого оплотовца?
– Приходил тут один, Шекеля спрашивал. Ему сказали, что он никого не принимает с утра, особенно на рассвете, но тот все равно поперся, – Чика ухмыльнулся. – Стучал так, что весь молодняк на уши поднял. Они там с торгашом долго орали через дверь. Потом вдруг все стихло… До сих пор торчит там. Не выходил. По крайней мере, я не видел.
За разговорами сталкеры не заметили, как подошли к бункеру торговца.
Недалеко от входа в «святая святых» расположилась компания ветеранов и громогласно ржала, как табун лошадей.
– О, Антиквар! Анекдот хочешь? – всхлипывая от все еще продолжавшего душить смеха, спросил сидевший с краю сталкер в поношенном комбинезоне.
Сзади сдавленно застонал Чика, закатывая очи горе.
– Валяй, авось порадуешь, – поморщился Антиквар. Настроение никак не располагало выслушивать очередную «бородатую» шутку, замусоленную по всем окрестностям и пересказанную на все лады. Но от него все равно не отстанут.
«Разговаривают два упыря, старый и молодой. Молодой спрашивает у старого:
– Слушай, а ты как человека ловишь?
Старый отвечает:
– Ну, как-как? Просто! Подкрадываюсь, невидимый. Потом выбегаю на него и давай минут пять – десять гонять перепуганного, по кругу. Ну а потом за горло хвать, и все. Потом жру.
– Тю! А че, сразу нельзя за горло и жрать? – спрашивает молодой.
– Можно и сразу. Вот только его с дерьмом жрать-то придется!»
Троица дружно заржала.
– Старо, – усмехнулся Антиквар, – этот прикол я еще в школе знал.
– О, что я тебе говорил, Хряк?! – пуще прежнего заржал второй. – А ты мне втюхивал: «Не знает он. Не знает!» Пора менять репертуар. Гони тридцатку, проспорил.
Хряк обиженно засопел и полез в карман за деньгами:
– Ну, ты меня и вставил, Антиквар. Мог бы притвориться, что не знал, – достав сложенные пополам купюры, протянул их второму сталкеру, которого назвал Ежом. – На! Подавись, упырь поганый.
– Тогда пришлось бы проценты отваливать, – поддел сталкера Чика. – За помощь, так сказать.
Хряк слыл на всю деревню большим скрягой, порой не уступающим по жадности дяде Жоре. Сталкер покраснел и набычился пуще прежнего.
– Не фиг было спорить, не зная, – Еж спрятал деньги в нагрудный карман комбинезона и закурил, довольно скалясь. – А за упыря в следующий раз получишь в рыло.
– Это кто в рыло получит? – начал подниматься оскорбленный Хряк.
– Ладно-ладно, я шучу. Забей… – выпустив струю дыма, сталкер перевел взгляд на Антиквара: – Ты к Аарону Соломоновичу?
– К нему самому, – утвердительно кивнул тот.
– Это хорошо, – загадочно произнес Еж. – Дед злой, что твой пес после недельной голодухи. Сиплого, вон, прогнал. Орет на всех как резаный.
– У него гостей там нет? – осторожно спросил Иван.
– Оплотовец какой-то сидит. С утряни пришел, – цыкнул зубом Хряк.
– Знаете его?
Оба сталкера пожали плечами.
– Что? Прям никто не знает? – не унимался Антиквар.
Еж отрицательно боднул головой:
– Я не видел, может ты, Никифор? – обратился ветеран к третьему сталкеру, мирно жующему травинку. Тот сплюнул небольшой кусочек и прохрипел
