всего десять центов мог позволить себе только безумец. Странно, что в кафе еще не сбежался весь город, чтобы успеть выпить кофе по такой смехотворной цене, пока заведение не прогорело.
Но никто сюда не сбежался.
На губах бармена застыла плотоядная улыбка. Он был стар, но насколько стар, Джеремия угадать не мог. В этой фигуре была сила, а улыбка выражала все, что угодно, кроме слабости.
— Специальная цена для новых клиентов.
— А-а… — растерянно протянул Джеремия, бросая на стойку монету.
Бармен занялся кофе, а он направился к телефону. Сняв трубку, он опустил в щель двадцатипятицентовик и уже начал нажимать кнопки набора номера, как вдруг до него дошло, что в трубке нет гудка. На всякий случай он нажал еще одну кнопку. Ничего. В досаде он повесил трубку. Уже привыкший к невезению, Джеремия не удивился тому, что аппарат не вернул ему двадцатипятицентовик. Он снова снял трубку — молчание. Телефон не работал.
— Телефон сломан, не работает. — Под носом у Джеремии появилась чашка с дымящимся кофе.
Бармен для своих внушительных размеров передвигался удивительно бесшумно.
— Он проглотил мой двадцатипятицентовик.
Джеремия, которым вновь начинал овладевать страх, лихорадочно схватил чашку и одним глотком осушил ее наполовину.
— Я вам возмещу.
Джеремия поставил чашку на стойку и безнадежно махнул рукой.
— Не стоит. А другой телефон у вас не работает?
— Нет.
— Может, ваш личный?
— Этот единственный. — С этими словами этот дюжий увалень повернулся и направился на свое место за стойкой. Передвигался он бесшумно, точно привидение.
— Где же можно позвонить?
Владелец волчьей улыбки пожал плечами:
— Не могу сказать.
— А что вы посоветуете?.. — Джеремия повернулся, чтобы обратиться к одному из посетителей, который сидел ближе всех к нему, но… никого не увидел. На столике не было даже чашки. Тодтманн посмотрел вокруг. Кроме него и владельца заведения, в помещении никого не было.
— Куда они подевались?
— Кто?
Джеремия указал рукой на пустые столики.
— Люди, которые сидели здесь, когда я вошел.
Старик подозрительно прищурил желтоватые глазки, посмотрел по сторонам.
— Здесь никого нет, — наконец заключил он. — Они вышли, когда вы пытались позвонить.
— Но мимо меня никто не проходил.
— Этого не может быть. — Настал его черед указать Тодтманну на пустовавшее кафе. — Вы же видите, друг мой, здесь решительно никого нет.
Снова начинается. Джеремия сокрушенно покачал головой и попятился к двери.
— Ладно. Я найду телефон где-нибудь на улице.
— Как вам будет угодно.
Нетвердо держась на ногах, Джеремия вышел за дверь и подался обратно к перекрестку. Улица была совершенно пустынна — вещь совершенно невероятная для такого города, как Чикаго. Джеремия закрыл глаза рукой: ему мучительно хотелось чего-нибудь выпить, он надеялся, что это поможет ему прояснить мысли.
Проходя мимо заброшенного здания, куда он рванулся за своим прекрасным миражом — Джеремия уже верил, что она существует лишь в его мозгу, который выдает желаемое за действительное, — он вдруг почувствовал, что его неудержимо туда влечет. Тодтманн на секунду остановился, подумав, что за странные игры играет с ним собственный рассудок. Все случившееся с ним было плодом его же воспаленного воображения, другого объяснения быть не могло. Что все это значило, оставалось только гадать. Некоторые из этих догадок были ему неприятны — они относились к его почти отшельническому образу жизни. Не сошел ли он с ума от одиночества? Лишь в раннем детстве, когда школа еще не вытравила в нем непосредственности восприятия, Джеремии доводилось бывать в подобном зазеркалье. Теперь этот странный мир грозил обратить в хаос его спокойное, предсказуемое существование.
