— Как тебе это платье? — На ней и впрямь теперь имелся некий клочок материи, но нужно было обладать богатым воображением, чтобы назвать его платьем. Принято считать, что платье закрывает какую-то часть тела — эта тряпица ничего не закрывала, но лишь еще больше подчеркивала ее наготу.
— Может, ты наденешь платье?
Мэрилин обиженно насупилась; вид ее пухлых алых губок расшевелил бы и мертвого. Джеремия вздохнул с облегчением: кажется, он оделся как раз вовремя.
— Ну вот, испортил настроение.
На сей раз она выполнила его просьбу — по крайней мере отчасти. Тодтманн не мог припомнить, в каком фильме настоящая Мэрилин Монро появлялась в этом красном платье, но оно было ему знакомо. Платье плотно облегало роскошную фигуру, а от глубокого декольте захватывало дух. Словом, менее чувственной она не стала.
— Так лучше?
Джеремия лишь сухо кивнул. Он обошел кровать, чтобы занять более безопасную позицию.
Мэрилин проворно перевернулась на другой бок, умудрившись даже это безобидное движение превратить в ухищрение соблазнительницы.
Джеремия все время твердил себе, что перед ним не настоящая Мэрилин Монро, а лишь призрак — Серая; что она существует только волей человеческой мечты и воспоминаний.
Впрочем, осознание этого не приносило ему облегчения.
— Расскажите мне о Томасе, — как можно более властным тоном повторил Джеремия.
— Что ж, хорошо. — Мэрилин откинулась на спину. — Томас никогда не был таким чопорным, это уж точно. Он знал, чего хотел, а хотел он меня. — Она довольно хихикнула. — Любил читать мне стихи. И еще у него было отличное чувство юмора. — На губах ее появилась жеманная улыбка. — И вообще он обладал уймой достоинств.
Джеремия почувствовал, что краснеет.
— Я имел в виду другое. Что он представлял собой как король? Чем он занимался?
— Милый, я же тебе об этом и толкую. Можно мне уже раздеться?
—
— Он много путешествовал. Мы ездили с ним в Париж, в Гонконг, в Рио. — Она высунула влажный язычок и медленно провела им по губам. — Томасу нравились приключения.
Джеремия начинал терять терпение.
— Расскажи, что это был за король! Каким было его правление?
Впервые Мэрилин изменила своему привычному образу. Глаза ее увлажнились. Если она и была неискренна, то мастерски скрывала это.
— Томас придавал нам устойчивости. Он старался, чтобы мы жили в свое удовольствие. Он был лучше Мартина и Чин Хо. Эти просто сломались:
— Эти имена… Расскажи мне о них.
Белокурая красотка стала хихикать.
— Что значит имя? Король — какое бы имя он ни носил — все равно будет сладок, как мед. — Она блаженно потянулась, при этом подол платья задрался, обнажив соблазнительное бедро. Джеремия поспешил отвести взгляд. — Довольно трепаться, милый!
По-прежнему избегая смотреть на нее, Тодтманн попытался собраться с мыслями. В чем-то Мэрилин выглядела как самая настоящая — живая — женщина. Она и говорила совершенно нормально. Вместе с тем в нем крепло убеждение, что ей не дано то, что дано другим Серым, таким как Каллистра или Арос. Возможно, эти двое и изъяснялись штампами и затертыми стихами, зато они свободно говорили на любые темы. Эта Мэрилин могла быть только Мэрилин из кино. Она существовала лишь в своей привычной среде, в роли вульгарной искусительницы, каковой представала в глазах многочисленных поклонников.
Однако должно было существовать такое, о чем знал каждый Серый. Уже не надеясь выведать у нее что-либо конкретное о Томасе О’Райане или его предшественниках, Джеремия решил, что пора поинтересоваться предметом, который не мог оставить ее равнодушной.
— Скажи, Томас встречался с вороном?
С наигранным ужасом в глазах Мэрилин вздрогнула и села.
— О милый, не пугай меня ты так! Пусть птицы говорят о воронах, не мы!
Джеремия тоскливо подумал о том, что и эта тоже, похоже, решила изъясняться стихами. Все же не желая так быстро сдаваться, он повторил вопрос и добавил:
— Ворон имел какое-то отношение к тому, что с ним произошло?
— Я…
