придержал ладонь перед приоткрытыми губами Касмины. Горячее дыхание жгло ему кожу. Смотрел, как под ее веками подрагивают глазные яблоки. Она была на три четверти от крови эльфов, и не исключено, что видела его сквозь веки. Он наклонился и поцеловал ее. Первым же движением, еще сонная, не открывая глаз – она обняла его и потянула к себе.
– Старики вроде меня, – прошептал он, – уже верят лишь таким признаниям: неосознанным, невольным.
– Откуда знаешь, кого именно видела во сне?
– Меня.
– Тебя. Заглянул?
– Нет. Видел, как ты улыбаешься, знаю эту улыбку.
Он поднял бокал, выпрямился, выпил.
– Понравилось тебе? – спросил, указывая стеклом в небо.
Она помассировала ухо, потянулась, завязала халат.
– Дети вроде меня, – промурлыкала, – любят красочные зрелища. Пришло приглашение на пир у Озраба, пойдем?
– Нет.
– Ты даже не спросил, когда будет.
– Завтра или послезавтра.
– Что, опять уезжаешь?
– Политика, Кас, политика.
Она поднялась с такой резкостью, что опрокинулся лежак.
– Драла я политику, – буркнула.
Он засмеялся, обнял ее, прижал.
– Я тебя в таких-то извращениях и не подозревал. Лучше пойдем-ка, пойдем; перед рассветом всегда холоднее.
Они спустились на третий этаж. Полтергейсты приготовили Генералу горячую ванну – Касмина сделала вид, что обижается на него, и отказалась, пошла сплетничать по зеркальцу с подружками.
Для полного релакса Генералу хватило полклепсидры летаргии в обжигающей кожу воде. Очнувшись, он провел несколько разговоров с помощью отражения в потолочном зеркале, которое Генерал заклял на это время, избавив от осевшего на нем пара и подключив к сети городских дистанционных зеркал. Потом полтергейсты вытерли Генерала толстыми мягкими полотенцами и облачили в трехслойные одежды. Он перешел в кабинет. Жаль было терять время на еду, он взял энергию непосредственно из руки, проведя ею перед бушующим в камине огнем. Потом, усевшись в кресле, активировал дымник: обширнейшее из стандартных заклинаний, которые визуализировали магию. В дымнике имелся встроенный модуль дешифровки, чтобы пройти возможную блокаду чар, которая скрывала их от чужого взгляда; впрочем, тут достаточно было распознать пароль, поскольку все чары здесь были – от Жарного. Хотя есть чары и чары, пароли и пароли, разные уровни секретности и разные дымники.
Ярко-пестрые цветы конструктов выстрелили из стен, из артефактов, лежавших на столе и на полках стоек, и из самого бюро, а левая рука Генерала буквально взорвалась гигантским, многоцветным букетом, который заполонил едва ли не все помещение. Отрезав остальные визуализации, Генерал сосредоточился на этой. Перескакивал и разворачивал интересующие его ответвления, втягивая внутрь остальные символические манифестации заклинаний. Остались только три конструкта: один – черная, с пурпурными полосками контрзаклинаний, чуть подрагивающая трубка от указательного пальца к двери; второй стекал разноцветным плетением из-под запястья на колени Генерала и на ковер под его ногами; третий вырастал паучьей сетью жестких алгоритмов решений из предплечья к потолку и укладывался там одеялом густого дыма. Жарный рефлекторной фоновой мыслью вызвал квази-иллюзорные магические операторы в виде пары щипцов, ножа, иголок и шпульки серебряной ленты – единственного из цветов, которых не было ни в одной визуализации. Потом Генерал открыл сферу подвремени и приступил к работе. Язычки пламени в камине поползли в замедленном темпе, словно незастывшее стекло, стекающее из внутренностей безгравитационной печи.
На самом деле длилось это восемнадцать клепсидр, но когда он закрыл сферу, еще только светало. Он надел полевой мундир. Зеркало отражало вызовы, орнаментов десять, но он не ответил. Полтергейсты упаковали ему в сумку указанные документы, артефакты, одежду. Сумку отнесли в колесницу.
Прохаживаясь, он заглянул в спальню. Не стоило. Второй раз увидел Касмину спящей, безоружная красота, доверительная нагота, спокойное дыхание полураскрытых губ. Его совершенно очаровала белизна ее стопы. Он выругался; выругался снова; только тогда сумел сдвинуться с места.
Вышел на крышу. От Жабьего Поля не осталось уже и следа, это наверняка означало конец Фердинанда.
– Академия Военного Искусства, Баурабисс, – сказал Генерал джинну.
Сквозь распахнутую крышу ангара внутрь врывался холодный ветер. По серому прямоугольнику неба плыли мерзкие тучи. Утро выдалось не слишком красивым.