Я искоса гляжу на Нимуэ. Она невинно улыбается.
Не могу вспомнить. Она ведь сказала «ребенок», но, кажется, не говорила «сын»?
Я-то думал, что управляю мифом, а выходит, оказался просто одним из актеров.
Наклоняюсь к уху Нимуэ:
– Просто ради интереса… как ее зовут? Я в первый раз не расслышал.
– Урсула, – по-прежнему с улыбкой отвечает она.
Ага. Ursula – по-латыни «медведица». Мог бы и сам догадаться.
Ну и ладно. Ну и ничего. Лучше подумать, где бы добыть добрую выдержанную древесину на Круглый Стол. Хоть режь меня, не знаю, кто же будет за ним сидеть. Но уж точно не тупоголовые рыцари в жестяных трусах.
Если бы я не вмешался, ей бы никогда не представился шанс, да и теперь – какие у нее шансы? Какие шансы?
Я посмотрел ей в глаза, встретил ее взгляд.
Я вижу будущее.
Интересно, как скоро мы откроем Америку?
Алексей Гедеонов
Сестрица Свиристель
– Темная вода, близкая беда, крапива-лебеда…
Снова я сбилась! Проклятая трава! Так и норовит спустить петлю – и жалить, жалить, жалить…
Ну крапива, ну змея – не зря женского рода! Как еще ей обратить на себя внимание? Только ядом. Зацепит, ужалит, хлестнет – может, хоть кто-то глянет… пусть и с омерзением.
Так смотрели на меня они – королевичи, сыновья, братья. Наследники королевы Оды и ее ярла. Ведь кто я? – ничтожная пустышка, и кто они? – шестеро сыновей, все перевертыши-лебеди, высокая кровь! Впервые сейд – великая волшба женщин – покорился мужчинам, пусть и юным. Как гордился отец, как счастлива была мать! – не наследницы, а наследники… неслыханная в наших краях вещь. Оборотни короны.
Экая честь…
Теперь – по порядку. Узелок за узелком, ряд за рядом, день за днем – все молча. Без тишины и старания сеть не сплести. Волшбу тем более. Каким бы ни было начало – в конце все будет по-моему. Я же дева. Старшая в роду. Значит, буду править. Как мама, как бабушка, как Фрейя-Праматерь. Так заведено. Ваны правят, асы подчиняются – ибо без жены нет ни младенца, ни мужа, ни старца.
Так пребудет до конца времен. И дальше.
Сказано: доброй хозяйке – крепкую опору. Мать моя, королева Ода, была доброй хозяйкой.
Сказано: жена да освободит ненадежную опору навеки, для моря и брани. Если сама не желает быть ни в море, ни на поле брани.
Ода бывала на этом поле не раз и не два. Там и нашла себе мужа, воина из-за моря – не иначе как из тех мест, куда улетают ласточки, слишком темны были его глаза. Говорят, воина этого едва не погубил некий колдун – уж очень сам хотел стать мужем королевы. Да только все кончилось для ворожбита печально: мать продырявила его стрелами. Чтобы другим было неповадно. Ибо ваны правят, асы подчиняются – и нет без жены ни мужа, ни младенца.
Потом родилась я.
К четвертому году моему все поняли – я не могу накидывать перья, не могу предвидеть, не могу повелевать ветрами, не могу говорить с морем… Разочарование. Пустоцвет. Сухое древо. Что делать с такою недокоролевной?
Правильно – укрыть от людского взора. Понадежнее. В саду у женщины, воспитавшей не одно поколение перевертышей. У Грид, известной также как Птичница. Но правильнее было бы назвать ее тюремщицей. Каргой. Колдуньей. Зловорожьей ведьмой – тем более что в ее жилах явно текла великанья кровь.
Не вольно было отцу и матери запирать меня здесь. Что за варварский обычай – держать наследницу в саду за стеною? Прятать. Обидно и нечестно.
А затем появились они – братья. Шестеро мальчиков. Тройня. Двойня. И последний, младший, самый красивый – с глазами, как лесное озеро, и золотыми волосами. К четвертому году жизни королевичи обучились накидывать перья, говорить с морем, приказывать ветру и видеть ясно – во все стороны трех миров. Им ставили алтари, про них слагали висы. И первым именем у всех было «Сван» – лебедь.
Потом не стало мамы. Оды. Королевы.
