Хелена ошибается, наоборот, Арина слишком долго жила во сне. Так долго, что теперь реальный мир кажется ей страшным сном.
– Жорж, ночник не выключай и предупреди Лидию, чтобы приглядывала за пациенткой. Если что, я на связи – звоните!
Легкие Хеленины шаги, тяжелая поступь Жоржа-Жорика, тихий скрип петель и щелчок запирающегося замка. Наконец-то ее оставили в покое. Теперь можно попытаться вспомнить хоть что-нибудь из того, что было до теневого мира.
Арина лежала с закрытыми глазами, прислушиваясь к телу, которое отказывалось подчиняться. Если сосредоточиться, можно попробовать пошевелить пальцами. Рука, лежащая поверх клетчатого пледа, чуть дернулась. Арине показалось, что даже помимо ее воли. Хороший ли это признак, она не знала. Скорее нейтральный. Восемь месяцев в инвалидной коляске еще не означают того, что она парализована, просто мышцы ослабли и «лошадиная доза» делает свое черное дело.
Черное дело… У нее тоже есть что-то черное. Глаза? Жорик что-то говорил про глаза…
Кровь! Черная кровь – прощальный подарок Сказочника. И кровь, и сила! По крайней мере, силы этой хватает, чтобы сознание оставалось относительно ясным. Но ясный ум в недвижимом теле – слишком мучительно и неправильно. С этим нужно что-то делать. Для начала сосредоточиться, почувствовать то, что называется силой. Когда в зарешеченное окно заглянула луна, у нее получилось пошевелить сначала одной, потом и другой рукой.
Эксперименты пришлось прекратить и притвориться спящей, когда щелкнул дверной замок. В палату вошла Лидия, постояла у Арининой кровати, поправила подушку и сползший плед, снова вышла, оставляя пациентку наедине с луной. Лунный свет был яркий, едва ли не ярче света от ночника. Он расплескался по полу, дотянулся до неподвижных Арининых рук.
Пора!
На сей раз у нее получилось даже сесть, упершись ладонями в матрас. Голова закружилась, как и палата перед глазами. Захотелось снова лечь, зажмуриться, пережидая головокружение и нахлынувшую тошноту, но Арина себе не позволила. Слишком много времени потеряно безвозвратно, слишком неясные у нее перспективы. Она должна подготовиться.
К чему? Арина не знала, но чувствовала – перемены грядут.
Она посидела, кренясь то влево, то вправо, как горький пропойца, а потом как-то вдруг почувствовала, что головокружение ослабло, а сил стало чуть больше. Этих сил хватило на то, чтобы спустить ноги с кровати, почувствовать подошвами влажную прохладу пола. И палата больше не кружилась, застыла, позволяя себя разглядеть, показывая то, что не показала днем.
Окно с новым стеклом, свежевымытым и оттого почти невидимым, – просто прямоугольный провал в стене, забранный решеткой. Ячейки решетки не мелкие, но и не достаточно крупные, чтобы в них пролез кто-то крупнее кошки. Этот факт особенно тревожит. Решетка, а еще запирающаяся на замок дверь. Не пациентка, но пленница, птичка в хромированной клетке.
Кресло-каталка с аккуратно сложенным пледом стояла в углу. На прикроватной тумбочке в тусклом свете ночника – закрытая книга сказок. Сказки, по мнению Хелены, способствуют адаптации пациента к реалиям настоящего, невыдуманного мира. Больше на тумбочке ничего нет, даже стакана с водой. А пить хочется, в горле – сушь. И где-то обязательно должна быть вода, нужно только поискать. Хотя бы взглядом. Арина поискала и нашла дверь, почти сливающуюся цветом с цветом стен. Пусть она и в клетке, но клетка эта для вип-персон, и, значит, здесь обязательно должны быть удобства.
С кровати Арина не вставала, а сползала. И так же, почти ползком, обеими руками придерживаясь за стену, добиралась до заветной дверцы. За дверцей прятался санузел. Душевая кабинка, умывальник, унитаз – все белоснежное, начищенное до блеска, благоухающее освежителем воздуха. Махровое полотенце на вешалке и ситцевый халатик в цветочек, какой-то слишком уж легкомысленный для этого мрачного места. А вот зеркала нет. Наверное, отражения нервируют здешних обитателей.
Арина крутнула вентиль, кран чихнул и мелко завибрировал, а потом в раковину ударила тугая струя холодной воды. Она пила жадно, как заблудившийся в пустыне путник. Пила, плескала водой в лицо, терла руки лишенным запаха мылом. А потом ее вырвало, сначала водой, а следом желудочным соком, и сразу же стало легче, «лошадиная доза» Хелениных лекарств испугалась холодной воды. Это хорошо, когда противоядие так близко и такое доступное. Это просто замечательно!
Захотелось встать под душ, очиститься от макушки до пяток, но Арина решила не рисковать. Персоналу незачем знать ни о ее чудесном метаболизме, ни о найденном противоядии. Персонал должен считать ее слабой и беспомощной, одурманенной лекарствами. По крайней мере, до тех пор, пока она не разберется в том, что происходит. А это значит, самое время вернуться в постель.
Лидия заглянула спустя час, постояла в дверях, прислушиваясь, но входить в палату не стала. Да и зачем заходить, если лошадиная доза успокаивала пациентку до самого утра! Может, и самой вздремнуть удастся, ночь ведь длинная, а начальство далеко. Лидия зевнула, потянулась до хруста в суставах и закрыла дверь.
Арине не спалось. Мысли кружились хороводом, пытаясь вырваться за пределы палаты-одиночки, но у них ничего не получалось, память по-прежнему оставалась дырявым мешком, из которого все сыпались и сыпались воспоминания.
…Густой сиреневый дух больше не радует, а пугает. Сплетенные ветви куполом над головой. Нужно бежать, спасаться. Серый Волк идет по следу…
Тяжелая книга с пожелтевшими от времени страницами, но неизменно прекрасная. За такую книгу можно убить и умереть.
Хмурый старик в неудобном кресле. Черный пес на подстилке из грязных тряпок. Тихое рычание…
