Теперь у мамы побелела не только кожа, но и губы, а лицо мсье Жака превратилось в камень.
– Лиза… – По маминым щекам катились крупные слезы, а она даже не пыталась их стереть. – Боже, как же я виновата!
Мсье Жак хотел было погладить маму по волосам, но отдернул руку, словно обжегся.
– Мы не скажем папе, что я тонула. – Лиза все еще пыталась их ободрить и успокоить. – И тогда мсье Жаку не придется уезжать. Правда, я хорошо придумала?
– Ты хорошо придумала. – Мама прижала дочь к себе, и ее горячие слезы капали теперь на Лизину макушку. – Но мсье Жак все равно уедет. Ему уже пора.
– Ваша матушка права, мадемуазель Элизабет. Мне пора.
Она чувствовала, что это сговор двух взрослых, что мама и мсье Жак уже все решили, не сказав друг другу ни слова. И это было так обидно, что захотелось расплакаться.
– Я научил вас всему, чему собирался. – Мсье Жак посмотрел на нее с грустной улыбкой. – И кое-чему научился у вас. – Улыбка сделалась чуть веселее. – И мне хотелось бы сделать вам подарок. Мой медальон.
Мсье Жак, верно, ошибся, это совсем другой медальон. На том был мужской профиль, на этом – детский.
– Так бывает. – Мсье Жак читал ее мысли. – Очень редко, но бывает. Это ее профиль.
Лиза знала, о ком он говорит: о девочке, похожей на нее.
– Вы ведь видите ее, мадемуазель Элизабет?
Лиза кивнула:
– Она помогла мне выбраться. Она немножко разозлилась, сказала, что это не по правилам, но все равно помогла.
– О чем вы?.. – Мама переводила недоуменный взгляд с мсье Жака на Лизу. – Я не понимаю.
– Мы сейчас говорим об очень важных вещах, мадам Ольга. Прошу вас мне довериться. В последний раз. Я люблю мадемуазель Элизабет как родную дочь и желаю ей только добра. Она еще слишком юна для такого подарка, но без медальона она бы не вернулась.
Лиза кивнула. Без медальона девочка, похожая на нее, не показала бы дорогу. Девочке хотелось, чтобы Лиза ушла с ней, но мсье Жак изменил правила. А теперь медальон у нее. Значит, девочка станет ее слушаться?
– Кто она? – спросила Лиза шепотом.
– Она – это вы. Ваша темная половина, ваша тень.
– Тени не могут разговаривать.
– Тени могут многое, но людей, способных их понять, единицы.
– Вы способны?
– И вы тоже. Вы очень особенная, мадемуазель Элизабет, а это, – палец мсье Жака коснулся медальона, но ментор тут же отдернул руку, словно обжегся, – сделает вас еще и сильной, заставит вашу тень слушаться и помогать вам. Только… – Мсье Жак замолчал, и Лиза испугалась, что он передумает и заберет свой волшебный медальон. Мама тоже чего-то испугалась, смотрела на них с мсье Жаком как на незнакомцев, шептала что-то неразборчивое. Может, молитву? – Только просить тень о помощи можно лишь в самом крайнем случае, когда жизни вашей будет угрожать реальная опасность.
– Такая, как сегодня?
– Да, такая, как сегодня. – Он кивнул.
– А как мне ее попросить? Как позвать?
– Она придет сама. Тень всегда чует беду, и, возможно, наступит и такой момент, когда тень попытается вас обмануть. Не верьте, мадемуазель Элизабет, тени искусные лгуньи.
– Они злые?
Девочка-тень не казалась Лизе злой.
– Они не злые, просто иногда они любят жизнь сильнее, чем их хозяева. Вы должны любить жизнь, мадемуазель Элизабет, и тогда с вами не случится ничего плохого. И последнее: не теряйте медальон. Никогда, ни при каких обстоятельствах он не должен оказаться в руках вашей тени. Вы еще слишком юны, чтобы я смог объяснить, просто… не теряйте и не отдавайте его тени.
– А как же вы? – Лизе вдруг стало жалко, что мсье Жак остался без такой чудесной вещицы.
– Моя тень достаточно часто меня выручала, пришло время дать ей покой.
Рядом тихо всхлипнула мама, зажала руками уши. Маме было неинтересно слушать про тени…
* * *Арина проснулась со вкусом речной воды во рту, вспотевшая, в прилипшей к телу одежде, сбросила с себя простыню, сделала жадный вдох и только потом, пошатываясь, подошла к окну. Если судить по клочку неба, видимому из окна палаты, проспала она совсем недолго. Хелена так филигранно просчитала дозу? Или ее организм учится приспосабливаться? Лучше бы второе.
