– Князь! – ответил самый смелый, одновременно и самый молодой лоцман. – На такие варварские посудины мы ходим вместе с толмачами, а они не могут определиться. – Он говорил, широко улыбаясь, показывая сверкающие золотые коронки на верхних клыках – писк моды среди юных мореходов. – А среди лоцманов – моя очередь. Я – везунчик, – сказал, специально сверкнув коронками.
– Не гневи богиню Удачи, – недовольно проворчал его более пожилой сменщик.
– А я не боюсь! Я у нее любимчик. Чему быть – того не миновать! – Сказав эту вполне земную присказку, швыркнул блеснувшим правым клыком и демонстративно отвернулся от коллеги.
– Князь! – наконец-то опомнился дежурный офицер Берегового форта, командир ближней баллисты. – Причина не в толмаче – все равно их языка никто не разумеет, задержка вызвана тем, что я послал за магом-Исцеляющим. Гостям наверняка нужна лекарская помощь и мыслеречью лекари владеют лучше других магов.
– Гостям, говоришь. – Рус на несколько мгновений опешил: из уст военного, пусть и кушинарского, он ожидал услышать другое обозначение неизвестного судна, не в точности такое же, какое используют купцы. – Отставить лекаря! Отправляй обычного толмача, любого. Нуждались бы в медике – попросили бы, нашли способ. Открою небольшой секрет: на той стороне Океана нет пятен, а следовательно, не было альганов, от которых орден Родящих перенял мыслеречь. Посылай наконец лоцмана. Очередного. – Последнее Рус произнес с усмешкой, поворачиваясь к молодому «клыкастику». Тот, ухмыляющийся, расслабленно стоящий вразвалочку, мгновенно посерьезнел. – Веди их сразу в док, им нужен ремонт. Я, Пирк и мой друг Андрей поднимемся на судно в качестве таможенника, коменданта и… райгойда. Пирк, сделаешь вид, что ты самый главный.
– Судя по тому, что ты, великий князь, появляешься в своей вотчине лишь время от времени, я и есть самый главный, – не моргнув глазом, ответил Пирк.
Он уже прекрасно выучил пределы безграничного чувства юмора Руса и охотно, с удовольствием, можно сказать с типично кушинарским шиком пользовался этими знаниями. Бывшему землянину это нравилось. Восхищало это и кушинарский народ, обладающий высоким самомнением – честно говоря, не всегда оправданным, – и отличным чувством юмора: высказывание Пирка заставило улыбнуться всех присутствующих, а Андрей, неожиданно для не знающих его кушингов, хохотнул открыто, чем вызвал у них удивление, приправленное изрядной дозой одобрительной зависти.
Если корабельный маг-Дующий, пожилой измотанный человек, и удивился тому факту, что таможенник и какой-то средней руки чиновник были склонными к Силе, то никто не заметил его изумления. Улыбчивый варвар с пошлыми золотыми зубами, видимо, поняв крики и жестикуляцию капитана о течи в одном из трюмов, привел их корабль в сухой док. А то маг уже сильно устал заниматься однообразным занятием – поддержанием «воздушной пробки» с постоянной подкачкой в нее Силы. Иначе они давно, с самого рассвета отправились бы кормить крабов: риф попался совершенно неожиданно, в том месте, где они обычно не встречаются – за сотни миль от берега в, казалось бы, глубоководном месте.
Рус не был на Земле мореманом, но успел нахвататься от кушингов общих сведений. Заокеанский корабль – крупный трехмачтовик длиной около сорока шагов, относительно узкий, с одним гребным ярусом – явно военная галера, только почему-то без тарана. Хотя с четырьмя большими скорпионами (на носу, корме и по бортам) и двумя баллистами, расположенными на специальных возвышениях перед фок-мачтой (ближней к носу) и позади бизань-мачты (ближе к корме; центральная – грот-мачта) делали корабль очень грозным. И в то же время он вызывал жалость, как потерявшийся сторожевой пес, случайно сорвавшийся с привязи. Типичный береговой охранник. Только большой. Рус невольно восхитился выучкой экипажа, сумевшего сохранить крупное вооружение. То есть сначала убрать его и надежно спрятать, а по выходе из полосы штормов – установить орудия чуть ли не раньше, чем починить подобие грот-мачты и соорудить парусное оснащение – одно большое косое полотнище.
Рус, как склонный к Силе Геи, играл роль таможенника. Андрей – начальника порта. Пирк объяснил, что иначе выйдет еще подозрительней:
– С таможенником, который использует силу Земли, моряки еще готовы мириться, но с командиром – никогда. Поэтому дежурным чиновником Кушинарского порта я назначаю тебя, господин Андрей. И честно скажу: я бы удивился, увидев магов на таких неуважаемых должностях, вынужденных самим посещать разные суда.
– А кое-кто говорил о коменданте, – делано обиделся Андрей.
– Увы, князь ошибался. Сей уважаемый господин не любит лично подниматься на приблудные корабли. Но я – не гордый, я – поднимусь. Тем более чего мне, коменданту большого порта, да в сопровождении двух склонных к Силе – бояться? А на пирсе еще будут охранники стоять… штук двадцать. – Пирк ловко исправил еще одну ошибку любимого всеми кушингами, но не очень хорошо знающего их жизнь князя.
– Ты прав, Пирк, – нахмурился Рус, чувствуя досаду, – я еще этрусков вызову. Не переживай, они будут исключительно скрытно наблюдать. Может, заметят то, что мы упустим. Да и царю надо отчет писать – не нам же этим заниматься?
Кушинг-толмач, с круглившимися от удивленного ужаса глазами, быстро, практически бегом, почему-то молча, повел начальство в трюм. Их неотлучно сопровождали четверо матросов, вооруженных абордажными саблями, пожалуй, мало чем отличных от кушинарских аналогов, и… арбалетами. Рус с Андреем сразу заметили перегрев каналов у корабельного Ревущего, виною которого была долгая непрерывная работа с Силой.
– Вот… – хрипло вымолвил наконец толмач, показывая на освещенную масляными светильниками дыру.
Доски обшивки, пакля, ребра шпангоутов частью отсутствовали, а частью были вдавлены внутрь, образуя пробоину локтя два в диаметре. Стало понятно огромное удивление пожилого толмача, видимо, уверенного, что с такими пробоинами корабли не ходят. За всю свою шестидесятилетнюю жизнь он
