Понты. Спустя полчетверти, помокнув под зябким нудным дождем, кушинарский князь вошел в постоялый двор, принадлежащий фракийскому землячеству. Еще через четверть, после обстоятельной беседы с молодым словоохотливым разносчиком, скучающим от зимнего малолюдья, Рус пришел к выводу, что разыскать сына в одиночку проблематично, несмотря на скорое, как он надеялся, обретение поискового амулета. Хвала богам, нашелся платок, которым Гнатику однажды вытерли шедшую носом кровь.
Из небольшого заросшего садика на границе между Фракийским и Ренийским «кругами» Рус сходил за пройдохой Адыгеем. Распределили обязанности. Пасынок Френома займется плотной проверкой мульской колонии, которая, по словам все того же разносчика, была: «Крепость – крепостью! С вышками. Порядки там жуть какие строгие!» – а бывший «ночной волк» станет собирать все слухи об оборотнях, посещая злачные места других землячеств. Теневикам имело смысл организовать базу в Гроппонте, большом городе: легко затеряться – раз, свободный подход кораблей из империи – два, общая безалаберность местных властей, любивших мздоимство, – три. А рано или поздно у кого-нибудь из молодых обращенных звериная натура должна была проявиться, и тогда слухи о большом волке, гуляющем где-нибудь в городских окраинах, скрыть вряд ли получится. Примут ли за истину – другой вопрос.
Между делом кушинарский властитель поразился: в Гроппонте мульцев целая колония, а в Кушинаре об империи ни сном ни духом. Корабль прибило – целое событие! Ну и хитрованы купцы, секреты крепко держат. А ведь наверняка замешаны в торговле хоть теми же единорогами, их, по слухам, целыми баржами возят. И еще раз убедился в правильности своего решения отправить в Муль экспедицию. По какой такой причине имперцы не ходят на север? Любопытно. Да и координаты необходимо было снять самые восточные, такие, чтобы реально можно было «тропу» построить. Пока Рус не знал ни одного случая прямого перехода человека с континента на континент. И Кан не ведал.
Целитель, которому Рус показал платок, поморщился:
– Ему лет двадцать, не меньше! Эманации ушли, родное вместилище и в двух шагах не почуют.
– Полгода прошло, – терпеливо пояснил Рус. – Это мой сын. Я – Хранящий, как ты успел заметить, уважаемый, у меня есть кое-какие секреты для усиления эманаций.
– Ваша Сила и эманации крови – две большие разницы! Тем более ты, не в обиду тебе, всего лишь подмастерье.
– Поэтому я и обратился к тебе, высокому мастеру. Я богат, очень богат. И очень привязан к сыну.
При упоминании богатства глаза Исцеляющего на мгновение помутились.
– Ну-у, хорошо. – Маг небрежно взял платок с небольшим бурым пятном в центре, еще раз внимательно его оглядел, ощупал и осторожно выдал: – Сто гект. – Оценил реакцию заказчика, как обнадеживающую, и предупредил: – Но я ни за что не ручаюсь! Ты уж сам, уважаемый, покрути своими Хранящими секретами.
– Двести гект, и чтобы амулет был готов завтра, – спокойно ответил Рус.
Глаза мастера округлились:
– Но это решительно невоз…
– Триста, и это окончательная цена.
Неизвестно, сомкнул ли мастер Исцеляющий веки хоть на полстатера за эти сутки, покидал ли лабораторию хотя бы по нужде, но назавтра, в это же время, в первую дневную четверть Рус заимел тщательно отполированную дощечку размером чуть меньше ладони, от которой исходил еле уловимый аромат альганского Лотоса. Без надписей, без украшательств, без рунной резьбы. Практически сырую вещь, почти заготовку. Но заказчика она устроила.
Целитель глядел вслед уходящему подмастерью Хранящему брезгливо-сочувственно. С таким выражением часто смотрят на умалишенных.
Разносчик из фракийского постоялого двора не соврал. Как мульцам удалось откупить себе участок берега длиной в три стадия и общей площадью, пожалуй, в пару квадратных миль – загадка. Тем не менее на западной окраине Варварки красовался натуральный форт. Правда, не замкнутый со стороны реки, а как бы вбирающий в себя собственные причалы. Другой, береговой стороной, он полукругом углублялся в густой широколиственный лес с просекой, шириной как раз на полет стрелы. По ней же шла наезженная, отсыпанная галькой утрамбованная дорога. Высота каменной крепостной изгороди ограничивалась всего восемью локтями, что являлось компромиссом между жадностью гражданских властей города и разумной осторожностью военных. Хотя деньги, и в этом были уверены все жители славного Понтинополя, поимели и те и другие. Имперцы не скупились.
В светлое время суток там наблюдалась интересная картина. Со стороны города в специальные ворота, ограниченные дозорными вышками, тянулась цепочка повозок, колонны единорогов, стада борков. С противоположного края крепостицы в точно таком же темпе выходила другая колонна, состоящая из одних только крепких купеческих фургонов, в которых товары со всех концов ойкумены были заменены грузами мульского происхождения. Ни пробок, ни иных заторов не возникало ни разу – порядок мульцы блюли неимоверный, службы погрузки-разгрузки работали четко. Более того, имперцам удалось приучить и местную таможенную службу не филонить и не вымогать, которая с этой науки имела кое-что и сверх положенных казенных сборов. В сезон штормов грузопоток резко снижался, но совсем не прекращался никогда.
В Муль отправляли огромные баржи с борками и единорогами – преимущество этих животных перед их местной скотиной не вызывало сомнений. Князь Кушинара внутренне усмехался, представляя изначальную ругань опытных кавалеристов, когда тем приходилось отказываться от привычных пик и копий: умные магические животные не терпели «конкурентов» своим рогам. Зато, оценив мощь атаки, увидев противника – конных всадников, которые не могли
