паранойей. Все-таки житель загадочного Кальвариона, муж Верховной жрицы Эледриаса, а ехать надо чуть ли не в пасть врагам. Ордены, как бы Рус ни утверждал обратное, сильно зависели от царской власти. Да и сама орденская верхушка была жутко любопытной и – зачем скрывать? – жадной. Наконец, Андрею было элементарно некогда.
– Все дело в Воле богов. В моем случае, в Воле богини Геи. Я же – Хранящий. – Рус замолчал, будто разъяснил все.
– Это я давно знал, Чик, не томи! – Андрей сгорал от любопытства, и эта издевательская затяжка со стороны друга его раздражала.
– Да не специально я! Пытаюсь подобрать слова… В общем, на «отражатель» Гея как бы закрыла глаза. То есть позволила моей Воле реализоваться, согласилась с новой структурой, согласовала со своей Волей. Наши наставники правы – вся магия в нашем мире исходит из Воли богов. Наука существует и развивается, – Рус произнес это без обычной своей скрытой издевки по поводу геянской магической мысли и ее методов – абсолютно отличных от строгих выверенных логичных земных изысканий, – но не зря за тысячи лет существования маги не смогли создать ничего подобного нашей «универсальной защите», а они были умными мужами…
Андрей вслушивался в каждый звук, в каждый вздох Руса, боясь пропустить что-то неимоверно важное, ломающее все устои. Сжав зубы, терпел, глотал многочисленные уточняющие вопросы, которые буквально рвались из его глотки. Он давно ждал от друга – пасынка могучего бога, в чем он нисколько не сомневался, – новых и очень надеялся, что жутко тайных сведений об основах мироздания. Андрей, конечно, привык к скрытности Руса и ничего у него не выпытывал, не считая частых шутливых намеков на «божественность»; на них он серьезных ответов и не ждал. По-дружески, даже скорее по-детски, восторгался его невероятными возможностями и… всегда лелеял надежду. Однажды, когда Гелиния находилась под властью демонской сущности, друг сгоряча рассказал такие сведения о богах и их взаимоотношениях с людьми, что Андрей отказывался верить и только через силу заставил себя не сомневаться в словах Чика. Но очень скоро успешное посвящение Грации и появление нового бога – Эледриаса смело остатки недоверия. Сейчас, похоже, приоткроется еще одна толика большой загадки, имя которой – Рус.
– Боги отмечают отдельных людей, делают их склонными к своей Силе. А потому не хотят, чтобы другие люди могли препятствовать их возможностям, как бы обесценивая божественный дар. Предвижу твое возражение: «А как же Знаки? А в последнее время «отражатель»? Ну, с последним чуть позже, а о Знаках скажу так. Ты же сам говорил о равновесии между государством и орденами. Неужели ты думаешь, что эта ситуация могла сложиться вопреки желанию высших сил? Страны – это вроде как обычные люди, ордены – склонные к Силе. Богам важна каждая душа, они не хотят излишнего усиления одних или других… Плодитесь, так сказать, и размножайтесь… мы любим, – это слово Рус произнес с изрядной долей сарказма, – всех человеков, и чем вас больше, тем больше… любим. Хм, где-то так. Душу с уникальной Волей они обожают, она их усиливает и бодрит, если так можно говорить о сущности абсолютно непостижимой, с точки зрения человека… Вот Знаки и призваны защитить от излишнего смертоубийства, с одной стороны, и сделать магов более короткоживущими, с другой… Хэх, как я выкрутился! У склонных к Силе мало детей. Да и семьи они создают редко, а богам это невыгодно…
– Ну и не посылали бы эту склонность! – не выдержал Андрей, – Из твоих слов выходит, что богам все равно, какой человек: маг или нет, – души любого уходят в их чертоги и все – равноценные! И вообще, мне не нравится быть кроликом! Только размножаться и подыхать… в жаровне.
– Не горячись. О чертогах ты и без меня знаешь, там – блаженство. А «жаровня» ждет только в том случае, если сильно уж нагрешишь, грубо нарушишь «заветы», «законы», «послания» и прочее, у каждого бога свой список. Тогда Тартар забирает душу, как бы подбирает выброшенную, поэтому его и называют «падальщиком»… Сейчас не об этом речь, мы отвлеклись. Это же всем известные истины. Кхм. – Рус прочистил горло, а заодно, насколько смог, собрал разрозненные мысли. Преподавание – не его конек. Он бы не стал читать эту лекцию, если бы не пообещал Андрею разъяснить принцип действия «универсальной защиты». Для этого приходилось затрагивать основы теологии и высказывать свою точку зрения, которая совсем не факт, что самая правильная.
– Не могут боги не посылать «склонность»! Во-первых, это сильно укрепляет веру в их существование, в их могущество. А вера, это я тебе уже не раз говорил, очень много значит. Без нее они попросту не могут надолго удержаться в мире… – Андрей недоверчиво покачал головой. – Ну, и не буду переубеждать. Если пример Грации тебя не убедил, то…
– Это частный случай! Ты сам тогда утверждал, что Эледриас должен был вот-вот родиться! Он бы и без нее явился на готовую Силу, которая только и ждала, когда ее кто-нибудь обуздает… Ты же за себя опасался! Тебя отчим к ней подталкивал, а ты упирался!.. Я, когда Сила пятна обрела бога, даже пожалел, что это не ты… Да понятно, что это был бы уже не мой друг Чик, но как-то… по-детски, наверное, приятно было бы… А ты молодец, Чик! Выбрал земную любовь, против божественного могущества! Как у поэтов! Как в поэме у…
– Стой, Андрей, не заносись! А то у меня настрой уйдет, и я вообще ничего тебе не расскажу! Умерь свой актерский порыв… – «Актер» мгновенно потерял творческий запал и снова превратился в слух. – А во-вторых, друг мой Текущий, некоторые личности изначально имеют сильную Волю и сами притягивают к себе Силу. Например, как я. Потому и Френом меня усыновил, но это к делу не относится… Да подожди ты! – Андрей снова не удержался, рвался перебить. Это в библиотеке или на экспериментах он был очень собранным, а в обществе своего необычного друга с трудом держал себя в руках. Его так и подмывало возразить или уточнить что-нибудь. – К этому делу, к амулету… на чем я… Ах да! – Рус начал уставать. Такую речь, по большому счету философскую, он еще не говорил. Длинные лекции наставникам нового этрусского ордена Призывающих – совсем другое дело. Там он рассуждал о личном опыте «дружбы» с Духами, о структурах, и совершенно не касался глубин мироустройства. Слова лились сами собой, он почти и не думал. Теперь же мысли, вместо того чтобы прочно сидеть на своих местах, расшатывались и падали, норовили запутаться или потеряться совсем.
