американец. У тебя даже акцент меняется.
— Ново-каирец, — я усмехнулся. — Местный продукт.
— Местные уже здесь родились или хотя бы выросли. А в каком возрасте ты сюда приехал?
— Это неважно, просто чувствую себя местным. А акценты… я в детстве ходил в театральный кружок. Но на самом деле, как ты заметил, предпочитаю французский сектор всем остальным. Хотя бы из-за кухни.
— Из-за кухни я и сам предпочитаю. В этом смысле американец во мне давно умер, причем скончался без всяких мучений.
— Не ври самому себе, — я показал пальцем на бурбон. — Пить это в такое время умеют только американцы. Он в тебе не умер, а только приболел слегка. Ладно, как договариваемся на завтра?
— Подъезжай сюда к половине десятого, поедем… тогда на моей машине поедем, незачем там на твоей мелькать.
Вообще-то мы там были на краденом «олдсе», но все же Сингер прав — именно своей машиной светить меньше всего надо.
В общем, на этом мы расстались. По пути домой я прикупил хорошего кофе и утренние газеты, и к тому времени, как Сюзет проснулась, в доме пахло варящимся мокка, а круассаны лежали на столе в соломенной корзинке.
— Хочешь кофе в постель? — крикнул я в спальню.
— Нет, обольюсь и крошек на простыни насыплю, — ответила оттуда Сюзет. — Сейчас приду.
Я снял сразу две кофеварки с плиты и быстро разлил крепкий кофе по чашкам. Потом взрезал один из круассанов и взялся мазать его маслом изнутри.
— Иди, остынет!
— Уж иду, — Сюзет спустилась по лестнице со второго этажа, завернутая в шелковый халат, шлепая по босым пяткам красными бархатными тапочками. — Ты уже ездил куда-то?
— Да, скатался к Сингеру, отвез ему его деньги.
— В Александрию едем?
— Обязательно. Ты не передумала?
— Нет, конечно.
— Тогда сегодня пошлю телеграмму в гостиницу, зарезервирую номер. Или заеду в агентство. Свадьба у нас когда?
— Опять за свое? — она вздохнула. — Когда буду уверена, что ты ни во что еще не вляпаешься, вот когда.
— А когда ты будешь уверена?
— Не знаю. Как буду, так и скажу. Пока еще нет.
После завтрака Сюзет ушла в душ, а я взялся за газеты.
Гляди, они все же успели дать новость в утренние выпуски. В половине заголовки: «Театральный агент арестован с грузом героина». Представитель полиции заявил о том, что театральный агент занимался сбытом наркотиков в богемных кругах, чему есть неопровержимые доказательства и свидетели. Газеты уже надеются на то, что список покупателей будет раскрыт и тогда можно будет вновь поживиться на сенсации. Есть даже фото Монро, сделанное не сегодня, а явно взятое откуда-то. Там он стоит в таксидо и с бокалом шампанского в руке и улыбается в камеру. Сегодня он без таксидо, полагаю, и ему не до улыбок. Надо будет в машине еще и радио послушать.
Про убийство того черного тоже написали, но не так много, публике они не слишком интересны, в американском секторе про них даже шутка гуляет «Уилли шлепнул Билли», считается, что черные убивают друг друга почем зря по глупости. А вот тот факт, что убил этого модного черного белый, причем гангстер, в газеты не попал. Но и это нормально, в возникающей после стрельбы панике люди часто не видят того, что было на самом деле, а помнят как раз то, чего и вовсе не было.
Интересно, создаст ли мне проблемы встреча с доктором Бромли? Марго могла подозревать, что я здесь, но теперь узнает и Аллистер Бриггс. То есть лорд Бриггс. Что он может предпринять по этому поводу и станет ли предпринимать? Что это ему даст, кроме возможного скандала? Ладно, будем решать проблемы по мере их поступления.
— Мы пойдем куда-нибудь поесть? — Сюзет вновь спустилась по лестнице.
— Разумеется, — я отложил газету. — Часа в три?
— Переделай «олдс», — сказал я Иану, когда мы встретились на работе. — Пусть будет.
— Говорил же, — довольно ухмыльнулся он. — Ни одни сраные колеса лишними не будут. Ребята уже занялись. К понедельнику будет как новая, никто не подкопается. Что Сингер сказал?
— Монро упаковали. Завтра встречаемся по бумагам. Угадай где?
