— Что-то мне подсказывает, что белой горячки от кофе с коньяком не бывает, — возразил он. — Так что остается раздвоение личности. Вряд ли ты пьешь алкоголь литрами.
— Давненько не пивала, — призналась я. — Такое только на шабашах с ведьмами хорошо идет, но я с ними сто лет не сидела по-человечески…
— А сейчас что же, времени не хватает?
— И времени, — подтвердила я. — Да и потом… Стоит подумать о том, как назавтра голова болеть будет, и пить не хочется. Вот годы уже не те.
— Да ладно, сколько тебе там? — фыркнул принц. — Лет семьдесят?
— Пятьдесят! — поправила я, гордо подбоченившись.
Вообще-то пятьдесят два, но кому нужны такие точности? Мы же не в бухгалтерии, право слово!
— Пф! — вынес свой вердикт принц. — Тогда вообще о чем говорить? Пятьдесят лет для феи — это же, если перевести на человеческие мерки, небось, не больше тридцати!
— Больше — не больше, но уже не девочка, — припомнила я недавний разговор с Дарьеном.
— И что с того? Самый золотой возраст! — стоял на своем мой нынешний собеседник. — Характер сложившийся, обучение закончилось, хвостов у принцев уже не ищешь, зато вся жизнь впереди.
— И ничего уже не хочется, — хмыкнула я.
— А что ж тогда фея приходила?
— А у нее свои взгляды на жизнь, — пожала плечами я. — Решила выдать меня замуж и пинком отправила на бал, чтобы познакомить с женихом.
— Ах, вот оно что! — воскликнул принц и удовлетворенно кивнул, будто у него в уме наконец сложились детали головоломки. — Поэтому ты была на том балу?
— Ну да. — Я болезненно поморщилась. — Разряженная, как чучело.
— Вовсе нет.
— Только не надо щадить мои чувства! — отмахнулась я. — Я, знаешь ли, не первый год живу на этом свете и от подобных вещей не сильно страдаю. А то белое нечто, в которое меня нарядила «добрая» крестная, за нормальный наряд никак не сойдет.
— Наряд как наряд. — Принц, судя по выражению его лица, не понимал сути моих претензий. — Не только белый, кстати. Там вроде бы еще что-то розовое было.
— Тем хуже, — желчно выдохнула я. — Самое оно для университетского преподавателя.
Я поежилась, будто от холода, хотя подлинная причина заключалась в воспоминании о платье.
— Ах, вот в чем дело! — щелкнул пальцами принц. — Теперь понятно. Ты смотришь на этот наряд в другом ключе. Конечно, для профессора, читающего лекцию, он не подходит. Но для незамужней-то женщины на балу — в самый раз.
— А для незамужнего профессора на балу? — решила уточнить я.
— Сложный вопрос! — рассмеялся он в ответ. — Но мы отвлеклись. Так что за жених? Это тот, с которым ты танцевала?
— Ну да. Маркиз Дарьей Корр, — сообщила я, будто твердила на экзамене зазубренный текст.
— Я с ним не знаком, — сказал принц, задумчиво разглядывая проплывавшее мимо облако. — И как он тебе?
Я пожала плечами. Сказать по правде, более точного ответа у меня не было, но, понятное дело, вопрос предполагал дополнительные подробности.
— Вроде бы неплох. Зрелый мужчина, неглупый, прямой — правда, иногда сверх меры, но для меня это, в общем, ближе к плюсу, чем к минусу. Сама не без этого. Общий язык мы вроде бы нашли, да и совместимость у нас высокая — восемьдесят три процента. Это очень хороший показатель.
— И все? — выжидательно спросил принц.
Я приподняла брови в знак непонимания. Какого дополнения он ожидает?
— Стало быть, о любви с первого взгляда речи не идет? — уточнил принц.
— Какая любовь с первого взгляда у феи моего возраста, уже повидавшей жизнь? — призвала его к логике я. — Просто нормальный человек, которого я, кажется, могу уважать, который не вызывает во мне отрицательных эмоций и с которым мы во многом похоже мыслим. Это, знаешь ли, совсем не мало.
— Не мало, — задумчиво подтвердил принц, вертя в руке сорванную травинку. — А ты информацию про него собрала?
— Какую такую информацию? — удивилась я.
— То есть как «какую»? — Принц, похоже, удивился еще сильнее. — Биографию, послужной список, если имеется. Где жил, чем занимался, какие имеет склонности, нет ли дурных привычек, был ли замечен в нечистоплотных интригах, преступлениях, государственных переворотах, да мало ли? Может, он убийца, конокрад или сексуальный маньяк!
— Вот спасибо тебе большое! — Подозрительность принца чрезвычайно меня повеселила. — Ты хочешь сказать, что у меня может быть восемьдесят
