— Мы не можем допустить, чтобы эти ужасы продолжались.
ТИН,
Тексье, с перекошенным от боли лицом, продвигается вперед во главе десятка подручных, рассредоточившихся по территории шириной в двести метров. Еще пятнадцать со вчерашнего дня прочесывают дороги и тропы.
«Если бы они предоставили это мне…»
Девчонка знает эти горы как свои пять пальцев, а у него есть только карта. До сегодняшнего дня служба безопасности Ком-Бабелии ограничивалась контролем над дорогами и воздушными коридорами. Все равно что найти иголку в стоге сена.
«Особенно этой мерзавке Иезавели».
Ненависть искажает его лицо, и без того изможденное страданиями, которые причинила ему несколько часов назад операция по извлечению пули. Амфетамин почти не действует. Для себя Сахар приберегает инъекции посильнее.
«Они могли пойти только на восток!»
Он включает рацию.
— Тексье.
— Никаких следов возле Гравьер и Сент-Маргерит.
Тексье в гневе вырубает передатчик.
«Они наверняка ушли на восток».
Тексье знает, что у Иезавели почти неисчерпаемые физические возможности.
«Но не у тех двоих».
Они задерживают ее. За беглецами гонятся уже четырнадцать часов.
«Мы уже должны были поймать их».
Наказ Сахара:
— Она нужна мне живой, слышите?
«Ну еще бы!»
У Сахара слабость к этой девчонке. Он пресмыкается, раболепствует перед ней.
Если бы решал Тексье…
Он отдает приказания по рации:
— Сворачиваем на правый склон, потом сто метров вдоль гребня.
Тексье связывается с людьми, отвечающими за юго-западный участок.
— Тексье. Есть что-нибудь?
— До сих пор ничего.
— Должны же они где-то быть, черт возьми!
Он меняет частоту, чтобы выйти на связь с теми, кто следит за дорогами.
И рявкает в трубку:
— Тексье!
— Ни одной подозрительной машины. Но…
Он ревет в передатчик:
— Но что?!
— На трассе движение, и нам приходится быть очень осторожными. Есть вероятность, что они могли проскользнуть.
— Вы думаете, что упустили их?
Заминка на пару секунд.
— Нет.
